Сергей Зверев - Жиган против террористов

– Ты цел, Костя? – спросила она, не отвечая на его вопрос. – Что они с тобой делали?

– Слушай-ка, дорогая, – улыбнулся Константин. – Ты ничего не перепутала? Я ведь тебе не сын… Ты откуда здесь взялась?

– Откуда, откуда! От верблюда… – Наташа казалась немного смущенной, видно, Константин попал в точку, материнское отношение к нему у нее сейчас заглушало все остальные чувства. – Я соскучилась. Ты мотаешься по Запрудному весь день. Я подумала, что ты здесь, на складе. И решила съездить, машину наняла. А эти, у въезда, остановили и не пускают дальше. Я сразу поняла, что ты в какую-то историю влип. Ты же не можешь без этого, верно?

– Верно, – кивнул Константин. – Но только наоборот – это ни одна история не может без меня обойтись. А я бы с удовольствием от них отдохнул.

– Они тебе губы разбили, – тихо прошептала ему Наташа, осторожно прикасаясь к свежим ссадинам на лице Константина.

– Ерунда, – ответил он. – А что ты сказала этому полковнику?

– Ерунда? – переспросила Наташа. – Ничего себе, ерунда! А как ты меня целовать будешь?.. – Она прижалась к нему и прошептала: – Я домой хочу. Поскорее.

Потом отстранилась от Константина, посмотрела ему в глаза и рассмеялась:

– А этому полковнику я сказала, что он просто толстая жопа!

Ничего нового придумывать, однако, Константину не потребовалось. К его удивлению, идея со взрывчаткой, которую он якобы собирается продать, продолжала работать.

Прежде чем поехать с Наташей домой, Константин заглянул в помещение своего склада и отметил, что обыск хоть и проведен, как и все обыски в последнее время, – досконально и профессионально, но особого урона его камуфляжно-коммерческому имуществу это не принесло. Часть товаров была разбросана по складу, штабеля коробок были развалены, но в целом могло быть и хуже. Вскрытыми оказались лишь несколько коробок с сигаретами и пара упаковок баночного пива. Но это Константин отнес на счет естественного в таких ситуациях легкого грабежа со стороны обыскивающих. Да и черт бы с ними, пусть слегка поживятся, лишь бы теперь в покое оставили.

Константин позвонил приходящему в себя после отъезда ОМОНа менеджеру из «Гермеса», попросил прислать с утра грузчиков к нему на склад, чтобы они навели там порядок, и сказал, что ключ оставит в двери. У Константина не было оснований подозревать менеджера в недобросовестности, и он оставил ему ключ с легким сердцем.

Наташину «девятку» они обнаружили у въезда на территорию пансионата в целости и сохранности. На ней и отправились в Запрудный.

Всю дорогу Наташа приставала к Константину с единственным вопросом – что ему удалось раскопать про чеченцев? Она извелась от безделья, занимаясь поисками квартиры, закупкой продуктов, поисками его, Константина. Она не для того поехала с ним… С ними, поправилась она, вспомнив об Иване Куршакове, чтобы бездельничать. Ей нужно снимать фильм об этих террористах, а она даже не знает еще, существуют ли они на самом деле или Куршакову примерещился тот разговор в чеченском плену… Что-то от него никаких вестей нет, не случилось ли с ним чего?

– Да брось ты в самом деле! – не выдержал Константин. – Мы же здесь всего второй день. Какие могут быть от него новости? Ты слишком торопишься.

– Ну а у тебя-то новости есть? – настаивала Наташа. – Я не поверю, что ты за эти полтора дня ничего не узнал. Это на тебя не похоже.

– То, что я узнал, прямого отношения ни к чеченцам, ни к подготовке террористического акта не имеет, – ответил Константин.

Как ни странно, для Наташи такого заявления оказалось вполне достаточно. Она тут же успокоилась и принялась болтать о квартире, которую она сняла, о том, что видела сегодня на базаре, когда покупала продукты, о том, что представляла себе Запрудный совсем другим, когда Константин о нем рассказывал, – словно не она только что жаловалась на то, что скучно и ее очень беспокоит вынужденное безделье.

Никак не объяснив для себя эту странность в ее поведении, Константин просто пожал плечами и перестал думать об этом.

Едва они добрались до дома и поднялись на второй этаж, где Наташа сняла квартиру, она сразу бросилась в душ и потащила за собой Константина. Промыв ему ссадины на лице, она обработала их чем-то едким и пахучим и выпроводила его, сказав, что примет душ. Поглядывала она на Константина возбужденно и даже плотоядно.

Константин представил, как она сейчас выйдет из душа, сбросит с себя полотенце, обмотанное вокруг талии, и… Дальнейшая картина начала его возбуждать и приводить в нетерпение.