Сергей Зверев - Стальные зубы субмарины

Полундра не стал вмешиваться, заметив страдания украинских моряков. По опыту знал: каждый должен сам справиться с такой ситуацией. Никакие советы и подбадривания не помогут. Не каждый человек способен спокойно реагировать на такие вещи. Вернее, нормальный человек вообще не может. Но если ему приходится сталкиваться с этим волею обстоятельств или в силу специфики профессии, как у Сергея, например, то чувства постепенно притупляются, «перегорают». И человек может вести себя так же, как и всегда, отгородившись от негативных эмоций маской безразличия. Привыкает, одним словом.

Единственное, чего опасался Сергей, краем глаза все же присматривая за ними, так это каких-нибудь необдуманных и опасных поступков под действием психического стресса. Были на его памяти случаи, когда крепкие с виду парни после первого контакта под водой с противником, а попросту – после первого «жмурика», пытались даже руки на себя наложить. Вот этого допустить было нельзя. Сергей пока не видел у ребят подобных намерений, вроде бы отошли. Но о том, чтобы привлечь их к уборке палубы, речи, естественно, быть не могло. Поразмыслив, он решил оставить все как есть. В конце концов это ведь не просто точка вооруженного конфликта, но еще и место преступления. А все, что здесь лежит, – улики.

Подошел единственный выживший израильтянин. По виду – настроение распрекрасное, чуть не песенки поет. Все так же с автоматом в обнимку. Сергей не стал возиться и реквизировать его, все равно найдет где-нибудь другой – тут этого добра предостаточно.

– Закурить есть? – спросил его Полундра.

Зетлер, уже побывавший в своей каюте и даже успевший переодеться, вынул из кармана пачку и вытряхнул оттуда сигарету.

– Да я не себе, – сказал Сергей, бесцеремонно забирая всю пачку. – Спички дай, пойду ребятам отнесу.

Ни слова не сказав, оперативник дал ему зажигалку и вместе с ним направился к сидящим у борта морякам.

– Боеголовка цела? – как бы между прочим поинтересовался Павлов, наблюдая за реакцией своего спутника. Он видел, как по окончании сражения тот первым делом кинулся к валяющемуся в стороне куску брезента, в котором лежал конусообразный предмет. А теперь ему было любопытно, что он скажет.

– Ты… знаешь? – совсем чуточку смутившись, ответил Зетлер.

– Да так, слышал краем уха, – успокоил его моряк. – А ты кем на судне числился, если не секрет?

Израильтянин делано рассмеялся. Почесав за ухом, он пристально посмотрел на Полундру:

– А ведь ты знаешь, что я не моряк!

– Это и селедке ясно.

Зетлер придал своему голосу таинственности и важности:

– Я не буду спрашивать, кто ты. Мне тоже многое понятно, хоть я и не селедка. Дело в том, что я могу многое изменить в твоей жизни…

Теперь настала очередь Сергея смеяться:

– Вот уж и не думал на старости лет с Хоттабычем повстречаться.

– Что?

– Да так. Ничего. Проехали.

Зетлер остановился, ожидая в отдалении, пока русские брали сигареты, закуривали и перебрасывались парой слов. Наконец Павлов вернулся. И направился к надстройкам. Радиорубку он уже осмотрел, ничего нового для себя не открыл: мир не меняется, и связь пираты крушат в первую очередь. Зато видел ракеты, сигнальные. И собирался ими воспользоваться, поскольку чувствовал, что ветерок крепчает. А это означало в их положении вполне реальную возможность провести остаток ночи в морской воде, цепляясь за спасательные круги.

Зетлер, увязавшийся следом, снова вернулся к прежнему разговору. Но теперь он называл его на «вы».

– Я не буду предлагать вам предавать свою родину, не беспокойтесь. Я вижу, что вы – человек чести. И ни капли не сомневаюсь, что, предложи я вам такое, вы набьете мне лицо! И будете сто раз правы!

Сергей ухмыльнулся, но ничего не ответил.

– Предатели никому не нужны, – продолжал «соловьиную песню» оперативник. – Я имею в виду совершенно другое. Ведь рано или поздно ваш контракт истечет, и вы сможете со спокойной совестью заняться другой работой. То есть примерно тем же, чем занимались раньше, но за совершенно другие деньги. Я просто не знаю, в чем именно вы специалист, поэтому не могу выражаться более конкретными понятиями. Сразу могу сказать только одно: у тех, кто служит в израильском спецназе, семья ни в чем не нуждается.

– Сам-то ты кто такой, чтобы вот так запросто людей в спецназ вербовать?

Контрразведчик расценил эту фразу как попытку получить гарантии. Поэтому он приосанился и слегка напыщенно произнес: