Сергей Зверев - Морской дозор

– Я в Новосибирский мединститут провалилась в прошлом году, но не очень жалею. С моим, – очаровательно смутилась Леночка, – очень, ну просто очень средним образованием… Это родители хотят, чтобы я врачом стала, а мне даже вовсе это не надо. В этом году? Не решила еще. Отец требует, дескать, опять поступай туда же, я, мол, нужных людей нашел… Нет, я бы лучше в столицу поехала или в Питер. Или вообще в Англию, я хорошо язык знаю, вот бы где поучиться! Хочешь, я тебе что-нибудь по-английски скажу? Даже спеть могу. Так хочется заграницу посмотреть! А то сидишь тут сиднем, в бурятской глуши… Ты за границей бывал, Полундра?

– Хм-м, да как тебе сказать… – Павлов вспомнил, как именно он бывал за границей и чем там занимался. – Так, в турпоездку выбирался как-то… В Польшу.

С водительского сиденья «уазика» отчетливо хмыкнул Никифоров. Наслышан был спецназовец про «турпоездки» Полундры!

– Нет, здесь тоже здорово, Байкал и все такое, – продолжала Леночка, – но уж больно примелькались все. Школьные друзья поразъехались кто куда, мне скучно, одна все время. Я да родители. Я так рада, что ты отцу понравился, может, почаще к нам в гости заходить будешь, пока вы здесь. А то к нам никто не заходит. Только китаец толстый, у них с отцом дела, лишь про них и говорят.

– Это какой такой китаец? – насторожился Павлов. – Его, случаем, не Чжоу Фан Линь зовут?

И Полундра достаточно подробно описал вчерашнего миротворца.

– Точно, он, – удивилась девушка. – А ты с ним познакомиться уже успел? Где? Мне этот Чжоу Фан Линь не нравится, скользкий он какой-то. Только про деньги с папой говорит. То про огороды свои, что, мол, весь военный округ овощами дешевыми завалит, то про какие-то строительные подряды… Я никак не пойму, что в нем отец находит. Странная какая-то у них дружба. А на меня он, Чжоу Фан Линь, нехорошо смотрит, как будто купить хочет.

Слушать ее чириканье было и приятно, и забавно, однако их ждали дела. Пора было расставаться, хорош на сегодня романтических впечатлений.

– Ну вот, Леночка, «Хонда» твоя в порядке. Езжай домой. А то отец волноваться будет. Когда встретимся? Да как-нибудь на днях. До свиданья!

Вот бы удивился Полундра, если бы каким-то чудом мог наперед знать, какой странной она будет, их следующая встреча!

Редкие нити перистых облаков расчертили небесную синеву. Байкал был безмятежно спокоен. «Нерпа» отошла от причала, развернулась носом в сторону скалистого островка и вдруг почти мгновенно, без всплеска, исчезла с поверхности озера.

Полундра шел на глубину, в знакомую, ставшую родной подводную стихию. Он действительно любил свою работу и, как всегда в первые секунды погружения, испытывал прилив острой, задорной радости.

Гидрокостюм с двойной утепляющей прокладкой защищал Сергея от холода: здесь, в придонных слоях байкальская вода не прогревалась даже в самое жаркое время года. Полундра не стал герметизировать капсулу, он не собирался нырять глубже шестидесяти метров. Поэтому сейчас ее фонарь работал как обтекатель, прикрывая лежащего на животе внутри капсулы пловца от яростных встречных потоков: скорость «Нерпы» уже превышала четыре узла, для подводного положения это очень немало.

Сергей двинул вперед рукоятку триммера, подводный самолет послушно клюнул носом, опускаясь к буро-желтому дну. Так, над самым дном, на высоте два метра от слегка заиленного песчаного грунта Павлов повел «Нерпу» вперед.

Он был опытным подводником, хорошо знал, что на таких глубинах у дна чуть светлее, чем десятью метрами выше: немногие доходящие сюда солнечные лучи частично отражаются от светлого песчаного грунта. Байкал – самое чистое, самое прозрачное озеро на планете, но даже в его воде световые лучи сильно рассеиваются и поглощаются с глубиной. Причем больше всего – красно-оранжевая часть спектра, поэтому на глубине все тона и оттенки холодные, сине-зеленые. Если нырнуть еще глубже, то они нальются густо-фиолетовым цветом, а ниже двухсот метров царит уже непроглядный, вечный мрак.

Но сейчас Полундру обступали как бы голубоватые сумерки раннего вечера, в которых посверкивали серебристые искорки распугиваемой «Нерпой» рыбьей молоди. И тишина, особая тишина подводного мира, нарушаемая сейчас только привычным мерным жужжанием несущих винтов за спиной.

Дойдя до подводной береговой отмели в районе рыбоконсервного заводика, Сергей остановил «Нерпу», завис и посмотрел на подводный гирокомпас.