Сергей Зверев - Морской дозор

Право же, досадно, что не хватило у него смелости и злости, чтобы это желание осуществить!

Генеральшин гнев, однако, еще не был утолен, он требовал выхода, объектов приложения. А чего их далеко искать-то, – вон они, объекты, возятся с лопатами у недостроенного причала.

– А вы чего еле шевелитесь, ур-роды ленивые?! Что за гадостью мне весь сад запакостили? Почему все листочки на розах серые?!

– Так ведь цемент… – робко попытался возразить один из строителей причала. – Ветром его носит, а как без цемента раствор приготовишь?

Лучше бы промолчал. Теперь же пришлось выслушать в исполнении Виктории Владимировны не – что новое о строительных технологиях:

– На говне своем приготовишь, вошь ползучая!! Я из тебя самого сейчас раствор сделаю! Ты у меня языком каждый листик вылижешь, пока не заблестят! – После чего госпожа генеральша отпустила такой простонародный оборотик, что и у просоленного боцманюги уши бы в трубочку свернулись.

Нет, право, богат русский язык! Особенно в устах начальственных дам с претензией на аристократизм.

Солдатики угрюмо понурились. Из собственного печального опыта они знали: это только прелюдия. Сейчас основное отделение концерта по заявкам последует.

Оно бы и последовало, но тут из приоткрытого окна столовой раздался начальственный рык самого Геннадия Феоктистовича:

– Вика! Р-разгони к чер-ртовой матери этих сволочей! За ворота уродов, пусть пешком до части добираются, хр-рена лысого им сегодня, а не «рафик»! У м-меня гость, а выр-родки эти тут, п-понимаешь, разорались! – Судя по голосу, господин генерал-майор пребывал в изрядном подпитии.

Солдатики грустно переглянулись: так это, оказывается, они разорались… Ох, далеко пешком до части пилить! И брюхо подвело, ведь с утра не жрамши… Один из них, видать, самый голодный, робко промямлил, обращаясь к Берсентьевой:

– Нам обещали, что вы тут покушать, значит, дадите. Обедом, значит, покормите…

Такое наглое требование окончательно расстроило бедную женщину. Можно даже сказать, взбеленило:

– Ишь, обед ему! Может, мне еще и переспать с тобой, жопа ты ушастая?! Я на вашу золотую роту сейчас ведро помоев выставлю. А потом лично прослежу, чтобы все до капли схавали. Поку-ушать им захотелось! На всех не напасешься! Заелись тут, зажрались, лодыри безрукие! Убирайтесь немедля, чтобы я вас не видела.

«Это точно, – подумал худенький солдатик-первогодок, опуская глаза, чтобы женщина не заметила полыхнувшей в них ненависти. – Заелись. Дерьма… Который день лопаем. А уж чтобы с тобой переспать, так по мне куда приятнее с дохлой гадюкой этим делом заниматься».

Нестройной толпой защитники отечества поплелись к воротам генеральской фазенды. Но голодными они на этот раз все же не остались, потому что, на их счастье, до ворот было далеко, а Виктория Владимировна сразу же зашла в особняк и не видела того, что последовало дальше.

Но, словно на смену ей, из боковой двери дачи выпорхнула девушка лет девятнадцати-двадцати, чем – то неуловимо напоминающая хозяйку дачи.

Вот только выражение лица у девушки было совсем другое, не в пример приятнее: доброе и виноватое. В обеих руках она держала по здоровущему полиэтиленовому пакету.

Она догнала солдат у самых ворот участка, жестом указала им на густо разросшиеся кусты махровой сирени, дескать, туда, за кусты, чтобы из окошек не увидели.

– Держите, парни. – В голосе девушки проскальзывали виноватые нотки, хоть она старалась говорить весело. – Я вам тут собрала перекусить маленько. Консервы – тушенка китайская, потом хариус жареный, балыка омулевого кусок. Пироги домашние с капустой, есть еще с повидлом, они внизу. Конфеты, чая три пачки. Пять пачек сигарет. Да! Там еще фляжка, а в ней домашняя настойка на боярышнике, правда, немного. Папан все едино поддатый, не заметит, что я из четверти отлила. Решит, что сам с китаезой этой выжрал.

Один из солдат, который посмелее, и уже не первый, видать, раз бывавший на генеральской даче, взял из рук девушки пакеты:

– Спасибо тебе от всех нас, Леночка! Беги, пока родители не заметили, а то мать ругаться станет.

Она улыбнулась, кивнула и пропала за кустами, словно привиделась.

– Это кто же, – спросил один из солдатиков, похоже, впервые попавший на генеральскую каторгу. – Неужели дочка?! Ну-у, ни фига себе… Прямо это, как там его… мимолетное виденье, ядрены пассатижи!

– О-ох, я бы ей и вдул! – мечтательно простонал еще один, глядя вслед исчезнувшей за сиреневыми зарослями девушке и облизывая враз пересох-шие губы.