Сергей Зверев - Батяня просит огня

Хопкинс только криво улыбнулся. Он отлично понимал, что МФР отмажет его хотя бы только для того, чтобы не замарать свою репутацию. Конечно, скорее всего, он лишится своей должности, потеряет репутацию. Но что, в конце концов, они такое в сравнении с жизнью? Тем более что в нескольких английских банках у него давно была припрятана немалая сумма денег, как раз на такой случай. Сэм смотрел направо, на уже начинающее склоняться к западу солнце. «А там, глядишь, обналичу свое состояние и рвану куда-нибудь. Например, в Новую Зеландию. Там красивая природа, чистый воздух… Здесь, конечно, тоже ничего, но как-то уж слишком неспокойно».

Внезапно его размышления прервал голос Батяни:

– Да даже если его и посадят, через пару лет освободят за хорошее поведение. Да и там небось дадут вип-камеру. Покровители у этого ублюдка сильные. Не так надо с такими людьми, как он, разбираться. Я бы просто сделал: гранату в штаны и в реку. Пусть кайманы с пираньями доедают то, что останется. Отличный вариант! Или можно сразу туда столкнуть, без гранаты. Быть заживо сожранным – тоже участь не сильно завидная. Я еще так и не решил, какой вариант мне больше всего нравится.

Несмотря на всю свою злость, Ружена запротестовала:

– Подождите! А как же суд? Никто не имеет права наказывать человека, и тем более лишать его жизни без решения суда. Это же антигуманно!

Майор брезгливо скривился:

– А распространять по развивающимся странам всякую гадость, которая гробит их экономики, это гуманно? А убивать других людей – это, наверное, тоже по всем параметрам соответствует общечеловеческим и моральным принципам? – Батяня распалялся все больше и больше. – И что получается в итоге? Все негодяи и мерзавцы гуляют на свободе, имеют огромные капиталы, живут в свое удовольствие. А все злодеяния, ими совершенные, вдруг перечеркиваются вначале решением суда, а потом приказом, например, об амнистии.

– Но вы не понимаете. Мы же не имеем права сами вершить суд над человеком. Это же варварство! Чем же вы тогда будете отличаться от него, например? – Ружена даже раскраснелась от волнения.

Хопкинс, прислушивающийся к их разговору, тоже начал волноваться. Ему не нравился ход мыслей Лаврова, так как ничего хорошего он ему не сулил. Он беспокойно заерзал в кресле, но, когда Никитенко снова ткнул его пистолетом, мулат затих.

К его счастью, Батяня вскоре сам переменил тему разговора.

– Как там наш инвалид? Не помер еще?

Военврач после беглого осмотра выдал следующее:

– Общее физическое истощение, рваная рана на правой руке, а так, в общем-то, вполне здоров. Хотя с рукой надо что-то делать. Там ведь еще и перелом имеется.

Никитенко передал Ружене пистолет со словами: «Присмотри пока за этим уродцем» и принялся рыться в своей сумке. Достав охапку каких-то сушеных листьев, он принялся жевать их. Лавров косо поглядывал на него в зеркало, но ничего не говорил. Тем временем лейтенант выплюнул на рану Железняка нажеванную кашеобразную массу и начал аккуратно ее растирать. Пребывавший до этого без сознания Железняк внезапно очнулся и вскрикнул.

– Тише, тише ты. Сейчас джип перевернешь своим дерганьем. – Никитенко попытался вернуть Железняка в горизонтальное положение.

– Что мне руку так печет? – Железняк взглянул на то место, где была рана. – И что за блевотину ты мне туда положил?

Никитенко не отступал.

– Во-первых, эти листья дезинфицируют рану, а во-вторых, они действуют как обезболивающее, – пояснил он.

– Ни хрена себе – обезболивающее, – пробормотал «инвалид», однако минут через десять он действительно почувствовал, что боль в руке утихла до такой степени, что можно было не обращать на нее повышенного внимания.

Последние полчаса они ехали по открытому пространству. Когда-то леса были и здесь, но хозяйственная деятельность человека превратила это место в голую заболоченную равнину, открытую всем ветрам. Джип продолжал мчаться с прежней скоростью. Батяня хотел как можно быстрее дотянуть до участка дороги, окруженного первобытным лесом – там ехать гораздо спокойнее. По крайней мере, обнаружить их с воздуха в таком месте будет гораздо труднее, а в некоторых местах – практически невозможно.

Ружене все не давал покоя начатый ранее разговор. Все это время она размышляла над сказанным и, в конце концов, решила возобновить дискуссию:

– Неужели вы на самом деле собираетесь его убить?

Батяня скривился, возвращаясь к больной теме.