Гэвин Лайл - Ровно в полночь

Харви кивнул.

– Значит, они ненадолго проникнут в Швейцарию, но только чуть-чуть?

– Пожалуй, да. Большая часть зоны не укреплена – штабные помещения, артиллерийские позиции и прочее. Только последние двести метров застроены основательно, а это – прямо на границе.

– Полно укрытий, – задумчиво заметил он, – и почти дома. А чем займется швейцарская полиция, когда услышит стрельбу?

– Помчатся туда. Но им добираться больше полумили, да еще по траншеям. Думаю, зрелище они упустят.

Мэгенхерд резко бросил:

– Но им станет известно, что я в Лихтенштейне.

– Возможно, да. Но через границу перейти они не смогут. Сюрте придется начинать сначала: запрашивать Лихтенштейн о вашей выдаче и так далее. Но полагаю, у вас с Флетцем хватит влияния, чтобы затянуть это на несколько дней. А к тому времени... – Я пожал плечами.

Девушка заметила:

– Наверно, это Лихтенштейн.

Впереди мерцали огни Мельса и Бальцерса, двух городков почти на самой границе, по ту сторону реки. Нам надо было попасть туда, и все проблемы остались бы позади.

"Роллс-ройс" мчался вперед, отворачивая от огней и спускаясь к реке, берега которой в этом место были территорией Швейцарии. Мы проехали по мосту, повернули на север через Майенфильд и начали подъем к Сент Люцигштайгу – туда, где начиналась танковая трасса.

Справа от нас возвышался крутая скальная стена со снежной шапкой на уровне двух тысяч футов – правое крыло укрепрайона Сент Люцигштайг. Впереди слева темнел гребень Флешерберга – главной опора укреплений. Там начинались первые сооружения – заросшие бугры развалин столетней давности вперемешку с более современными артиллерийскими укрытиями и блиндажами. А дальше – настоящие траншеи, доты, колючая проволока. Слишком темно, чтобы различить детали, но зрелище внушительное.

Из глубины "роллс-ройса" не так легко представить ржавую колючую проволоку, залитые водой траншеи – слишком уютным и неприступным казался автомобиль. Никто не может нас остановить; стоило сказать: "Вперед, шофер!" – и мы проложим путь через границу. И зачем беспокоиться о какой-то колючей проволоке?

Я начинал понимать, как чувствуют себя богачи и почему они так часто просыпаются среди моря забот. Видимо, они так же вот нежатся среди красного дерева и тонкой кожи в салонах своих "роллс-ройсов" и командуют: "Вперед! С нами ничего не может случиться". И случается.

Но сегодня на границе всем придется предъявлять паспорта.

Мимо промелькнули огни: последняя деревня по пути к Сент Люцигштайгу. Морган притормозил, внимательно глядя на дорогу. На обочине торчал щит с надписью, гласившей, что остановка и фотографирование строжайше запрещены. Мы были у цели. "Роллс-ройс" остановился.

Морган выключил фары, вылез из машины и открыл левую заднюю дверцу. Мои руки лежали внутри саквояжа на "маузере". Но он продолжал играть роль идеального шофера. Орудовать топором – не по нему, он только любезно подвез нас к эшафоту.

Я с трудом выбрался наружу. Харви встал между мной и Морганом, достал револьвер и проверил, сколько в нем зарядов. Раньше он этого никогда не делал, профессионал всегда точно знает, сколько у него патронов. Потом повернулся к Моргану и навел револьвер на него.

– Не хватайтесь за оружие.

Морган прошипел сквозь зубы, глядя мимо Харви на меня.

– Я никогда вам не доверял.

– Значит, мы в расчете.

Я обошел его сзади и вытащил из-под плаща огромный револьвер "Уэбли 45". Просидеть всю дорогу на этой штуке!

– Вы забираете машину? – мрачно спросил он. – Но все равно вас арестуют.

– Нет, если мы воспользуемся танковой трассой.

– Но ведь подумают, что генерал замешан в этом деле! – Похоже, он был искренне возмущен.

– Ошибаетесь, сержант. Разве вы забыли? Мы не должны знать о том, что здесь что-то может случиться. А генерал уже влип до самых кончиков усов, и если их ему прищемят, – не надо было нас продавать.

Помолчав, он заметил:

– Генерал продавал людей и покруче вас.

Из-за спины вмешался Мэгенхерд.

– Надеюсь, вы не ждете, чтобы я принял это доказательством его доброты.

Морган презрительно фыркнул и побрел по дороге в Майенфельд, пытаясь сохранить остатки армейской выправки.

Я следил, как он исчез из виду за поворотом, потом пошел взглянуть на заграждение из колючей проволоки.

Метров через двадцать я нашел то, что искал: прореху, наскоро затянутую двумя нитями проволоки. Дождавшись появления луны, по другую сторону я различил едва заметную дорогу, сворачивавшую направо.