Андрей Ильин - До последней капли

— Похоже, совсем дрянь дело у мужиков. Каждый патрон экономят. Надо спешить.

— Надо. Но медленно! Наша смерть их не спасет. Равно как и наоборот.

— Тогда так: рассредоточимся по сторонам и одновременно, по моей команде…

Разом рассыпались. Борис взял на себя правый фланг, Михась — левый, Сан Саныч — центр. Заложниц оставили в ближних тылах — сразу за спиной Полковника. Под его личную ответственность.

— Когда начнут стрелять — не высовываться. Лежать. Что бы ни случилось. Лежать! Носом в землю. Пока я не отменю ранее данный приказ. Ясно?

— Кажется, да.

— Кажется? Ну-ка повтори приказание.

— В общем, лежать.

— Да не в общем лежать, а мордой в грунт лежать! По самые уши! А лучше по затылок! В общем лежать — это совсем в другом месте лежать. И совсем в другой позе. Теперь ясно?

Марина сосредоточенно кивнула.

— Ну, тогда выдвигаемся на исходные. Ползком. Я сказал, ползком, а не на четвереньках. И перестань задом вертеть, если не хочешь, чтобы его тебе отстрелили. Не на дискотеке!

Ползли по газонам под прикрытием живых изгородей кустов. Впереди, выдвигая вперед себя автомат, Сан Саныч, чуть поотстав, женщина и девочка. Ползли тихо, сосредоточенно, целеустремленно, не пытаясь огибать грязь и лужи. Как надо ползли. В том числе и девочка.

— Стоп! — поднял правую руку вверх Сан Саныч.

Но следовавшие за ним подопечные его жеста не поняли и ползли до тех пор, пока не уперлись полковнику лбами в подошвы.

— Остаетесь здесь, — показал Сан Саныч.

Марина энергично затрясла головой.

— Здесь! — ткнул пальцем в землю Сан Саныч и кулаком под нос бунтующей женщины.

Угораздило же пойти с бабой в разведку! В кошмаре такого привидеться не могло! А тут наяву…

— Ляжешь за теми камнями. Дочь — под себя. Поднимешься — голову собственными руками свинчу, — жестами объяснил боевую задачу Полковник. Очень наглядно объяснил. Доходчивей, чем словами.

Марина обреченно кивнула и откатилась к камням.

— Сверху! — напомнил Сан Саныч. Марина послушно легла на дочь.

— Вот так.

Сан Саныч удовлетворенно кивнул. Надо было спешить. Ветераны наверняка уже давно заняли плацдарм для атаки.

Только бы тот, один из двух, кто держит оборону подле ворот, продержался. Еще хотя бы десять минут. Если он замолчит раньше времени, то развернувшиеся назад бандиты неизбежно заметят подползающих к ним разведчиков. И тогда им тоже не жить. Расстреляют, как уток на взлете.

Выстрелы «ППШ» в многоголосье «АКМ» звучали все реже. А это обозначало, что автомат заглатывает последние патроны.

Две-три очереди — ответный выстрел.

Еще две-три — и снова очень короткий ответ.

И тишина.

Пять секунд. Десять. Двадцать.

Неужели зацепили? Или вышли патроны? Но ведь есть еще револьвер? У них у всех были револьверы!

Минута!

Бандиты перестали стрелять, перекликнулись.

До исходных позиций Сан Санычу было еще добрых семьдесят метров. Открыть огонь раньше значило выказать свою позицию и свои намерения и почти наверняка промахнуться. Конечно, в три автомата они могли уложить половину бандитов. Но только половину. Остальные залягут, закрепятся, и бой начнется по новой. Кто в нем возьмет верх — еще неизвестно. Может, ветераны. Может, бандиты. А может быть, ни те ни другие. Может, милиция. При всей ее нерасторопности она сюда в конце концов прибудет. И искрошит и правых, и виноватых в мелкую лапшу. Всех искрошит — кто при оружии. А при оружии — все!

Полторы минуты!

В остатке пятьдесят метров.

Уже сквозь заросли кустов просматривается поле брани. Уже видны осторожно привстающие бандиты. Поднялись на колени, еще разок, для верности, всадили в невидимую Полковнику позицию по пол автоматных рожка. Прислушались. Встали в рост. Пошли проверять дело рук своих.

Сан Саныч перестал ползти, взвел, направил в сторону идущих автомат. Теперь ждать, когда будет лучше, поздно. Теперь надо действовать, пока поздно не стало.

Сан Саныч прицелился.

Лишь бы фланги не подкачали. Лишь бы все были на местах.

Пора!

Полковник обжал пальцем курок и плавно потянул его на себя.

Выстрел!

Но не его выстрел! Чужой выстрел! Одиночный выстрел со стороны замолчавших было позиций. И отчаянный вскрик бандита. И обвал автоматного огня.

Значит, все-таки он жив. Тот, кто держит неравную оборону. Он просто ближе подпускал противника. Потому что не мог себе позволить тратить понапрасну патроны. Вернее, последний патрон. Тот, который не ушел в молоко. Который ушел туда — куда надо. В тело врага.