Андрей Ильин - Обет молчания [= Маска резидента]

— Очухался, — сказал уже знакомый мне голос.

Я догадывался, что нахожусь в кладовой не один. Вряд ли меня до прихода в сознание оставили бы без присмотра. Демонстративно застонав и одновременно шевельнувшись, я, не до конца открывая глаза, скосился в сторону. Три человека. Один с автоматом наперевес. Другой возле двери. Третий стоит ко мне спиной. Что-то нехорошее, что-то зловещее почудилось мне в этой третьей фигуре, словно потусторонним холодком дохнуло на лицо. Но вдаваться в подробности я не стал. Не до лирики. Даже если это окажется сам Джек Потрошитель, что с того? Изменить что-либо я не могу. Если Потрошитель, значит, выпотрошит, если Франкенштейн, значит, оживит. Это не суть важно. Жизнь я уже проиграл. Главное, как вместе с этой жизнью унести в тартарары Тайну.

Все-таки меня поймали за руку, и, как бы ни были тупы бандиты, они могут начать сопоставлять факты. Отсюда моя задача — запутать их, поставить как можно более глухую, скрывающую правду дымовую завесу лжи. Засыпать безудержным словоизвержением проклюнувшуюся ненароком истину. Такой будет моя тактика. Раскисать, плакать, каяться, врать напропалую, снова каяться и снова врать. До бесконечности. Я им такую словесную дизентерию устрою, что сам черт не расхлебает.

Теперь повторить новую легенду. Подтвердить каждый ее пункт фактическим материалом. Это я смогу. Любой факт — палка о двух концах: каким хочешь, таким и поворачивай.

Начнем с самого начала…

Продолжая лежать неподвижно, я на самом деле работал на пределе своих возможностей. В считанные минуты я выстраивал каркас легенды и на него, как на скелет, налеплял события последних дней. В нормальных условиях такая работа потребовала бы недели. Мне нельзя было упустить ни единой мелочи. Я должен был быть очень убедительным.

Каюта…

Наручники…

Иллюминатор…

Я не догадывался, что вся моя титаническая работа — лишь пустое времяпрепровождение играющего в мудреца идиота. Что ровно через минуту столь тщательно собранная легенда рассыплется на микроскопические кусочки, словно сброшенный с крыши небоскреба глиняный горшок.

Я суетился, не в силах понять всю глубину постигшей меня катастрофы. Мои слова были никому не нужны. Меня никто не собирался слушать. Самое мудрое, что я мог сделать, — это отдохнуть перед последним броском в ледяную воду реальности. Расслабиться, подумать о вечном. А я изводил себя напрасными надеждами. Строил планы!

Остановись, чудак! Тебе уже ничто не поможет. Твоя игра сделана. Время подбивать бабки! И то, что должно было случиться, — случилось.

Тот, стоящий между бандитами человек, обернулся. Кто бы мог за таким простейшим физическим действием предполагать такие разрушительные для меня последствия. Казалось, я на полном скаку ткнулся головой в бетонную стенку. Только что видел горизонт, дорожки, скачущих рядом соперников, препятствия, которые мне предстояло брать перспективы — и вдруг, хлоп, не вижу ничего, кроме издохшей кобылы, собственной вдребезги разбитой башки и неодолимой безнадежности монолитного бетона. На мгновение я даже утратил контроль над мышцами лица. Моя челюсть приотвалилась, и глаза вылезли из орбит. Хороша была, наверное, моя физиономия в этот момент! Недавно упорядоченные, как патроны в пулеметной ленте, мысли мгновенно разбежались врассыпную подобно неожиданно освещенным яркой лампой тараканам. Гениальные наработки, составлявшие костяк легенды, превратились в прах. Все ранее происшедшее представилось глупым, бессмысленным и наивным. Как детская боязнь купания в ванной новобранцу, призванному служить три года на подводной лодке.

Оказывается, ничего не было нужно. Вообще ничего! Ни в трюме, безропотно подставлять другую щеку, когда бандиты съездили по одной. Ни под себя ходить (вот ведь до чего докатился по глупости). Ни об иллюминатор шкуру обдирать. Ни бандитов, беря лишний грех на душу, по одному давить. Ни-че-го! Я проиграл изначально! Сев за партию, я умудрился не сделать ни одного правильного хода. Я мечтал о победе, думал, что в капусту крошу противника, а на самом деле играл в поддавки. То есть я-то в поддавки, а он по нормальным правилам и в полную силу. Так выиграть невозможно: я подставляюсь — он рубит, я снова подставлюсь — он опять рубит. Уже и фигур на доске нет, а я все считаю, что до триумфа осталось всего два хода!

Короче, слепец, но еще и дурак безнадежный. Ничего не вижу, если вижу — не понимаю, а если понимаю, то неправильно истолковываю.