Андрей Ильин - Боец невидимого фронта

— Да вы что, больше никаких родственников. Вообще никаких! Нам бы с этими расхлебаться…

— Я так и распорядился. Я распорядился ничего им о смерти тети не сообщать.

— Хотя… Ты все ж таки пошли кого-нибудь из племянников присмотреть за могилой тети. Мало ли что. Только одного пошли.

— Как долго ему смотреть за могилой?

— Неделю, может быть, две. Там поглядим.

— Хорошо, сделаю.

— Ну все. Вечером жду. Расскажешь подробней, как прошли похороны. До встречи.

Восьмой положил трубку и тут же поднял трубку, набрав номер «овального» кабинета.

Услышал властный голос Хозяина.

— Слушаю.

— Я хочу сообщить вам, что все в порядке, что тетю похоронили. Шкатулку с украшениями она завещала племянникам.

— Как прошли похороны?

— Были некоторые осложнения, но они исправляются. В рабочем порядке.

Про двенадцать прибывших на похороны родственников и про дальних родственников Восьмой ничего говорить не стал. Не тот масштаб информации. Каждый должен решать задачи своего уровня.

— У тебя все?

— Все.

Хозяин «овального» кабинета нажал кнопку отбоя.

Значит, похоронили… Ну и слава богу… Хотя поминать бога всуе, да еще в таких делах…

Но все равно — слава богу…

За сходку сказал Миша Фартовый. Авторитетный, из уходящей породы законников, вор.

— О чем толковище будет?

— О разном.

«Разное», как когда-то на партсобраниях, проходило последним пунктом повестки дня. Начинать с главного было несолидно. Настоящий вор не должен спешить, настоящий вор должен знать себе цену.

— Новый прокурор вконец оборзел, подмазку колесами берет. «Шестисотыми».

— Борзый мент.

— Они все борзые, пока хвост не прищемят…

Травили баланду уважаемые люди блатного мира, не спеша, со вкусом проговаривая слова.

— А не послать ли нам нового прокурора в баню…

— С телками?

— С телками. И с кино. Как прежнего…

Воры сидели в банкетном зале ресторана. Теперь это было принято. Тяга к роскоши разъедала общество, в том числе разъедала уголовный мир. Лет тридцать назад сходки случались где придется, главным критерием подбора помещения были запасной выход и подступающие к окнам кусты, чтобы сподручней было обрываться от ментов. Теперь времена изменились. Теперь воры могли себе позволить откупить роскошный ресторан в центре города, хоть даже с одним парадным входом, а вместо кустов обставить окна навороченными джипами.

И кушать себе крабов, и пить дорогой коньяк, и не брать себе в голову этих глупостей за облаву. Потому что за облаву пусть боится бездарный фраер. А ворам милицейскую облаву сбросят на пейджер, и они уйдут, как люди, через главный вход, доев свой суп и допив свой коньяк. И разъедутся на своих «мерсах» по хатам, пока менты еще только будут мотать свои портянки.

Конечно, за облаву надо отстегивать бабки, но бабки за облаву стоят того.

— Помельчал теперь прокурор.

— Помельчал.

— Раньше прокурор зашибал двадцать червонцев, ездил на «копейке» и был счастлив, если ему давали в лапу деревянный четвертной. А теперь они воротят хари от цветной капусты!

— Зажрались.

— Зажрались.

— С теми было трудно договориться, но если договориться, то им можно было верить. Они были тоже менты — но у них была совесть. Когда они говорили — можешь быть спокоен три дня, можно было быть спокойными три дня и даже больше. А эти берут бабки, обещают три дня и посылают легавых в масках со шпалерами.

— Это так.

— Разве раньше менты ходили в масках и шмаляли из шпалеров в белый свет как в копеечку?

— Не было такого.

— Они не трогали нас, мы не трогали их. Раньше был порядок. Теперь — беспредел. Теперь все мочат всех.

— И это правда.

— Тогда скажу я, — вступил Миша Фартовый. — Скажу за ментов и скажу за беспредел. Скажу, что менты скурвились и кормят с рук беспределыциков, чтобы те мочили воров. Я собрал вас, чтобы сказать за беспредел. Чтобы сказать, что они завалили Губу.

— Тубу?! Когда?!

— Губу никто не валил. Губа кончился от наркоты.

— Это брешут менты. Губа баловался дурью, но на игле никогда не сидел.

— Ты точно знаешь?

— Я точно знаю! Это менты! Это они вкололи ему дурь. И заделали его шестерку. И заделали Сивого. Вы знали Сивого?

— Мы слышали про Сивого. Он был человеком Губы.

— Он не был человеком Губы, он был сам по себе. Был блатным. И мог когда-нибудь встать на место Губы. Их замочили в один день. Всех в один день!

Воры напряглись.