Альберт Байкалов - Иного решения нет

«Значит, там пистолет!» – мелькнула у нее мысль.

Она схватила напоминающее огромный веник творение японских художников и шагнула навстречу уже летевшему на нее громиле. Резкий и точный укол одной веткой в глаз, второй куда-то в область рта. Громила взвыл, схватившись за лицо. Пистолет с грохотом полетел на пол.

Еще мгновение, и удобную рукоять «Комбат-85» привычно обхватили аккуратные пальчики.

Из оцепенения Хорина вывел сноп мелких брызг крови, вылетевший из затылка громилы на стекло стоящего позади него стола, и небольшие сизые кусочки мозгов, которые почему-то некоторое время медленно двигались по его гладкой поверхности. Вторая пуля попала уже в переносицу олигарха. Он даже не встал с дивана. Просто за головой, на спинке, появился алый круг. Уронив подбородок на грудь, Яков Абрамович медленно завалился на бок. Но этого Татьяна уже не видела. Быстро, без суеты, она дошла до небольшого платяного шкафа и достала оттуда куртку и парик.

На ходу надевая их, приблизилась к дверям. Прислушалась. Снаружи было тихо. Подошла к зеркалу. Быстро привела себя в порядок. Макияж, накладные ресницы и парик. Спустя семь минут белокурая девушка в коротенькой куртке и кейсом в руке уже ловила на Двадцать девятой авеню такси.

С момента прихода обоза никто не покидал схрон. Лица боевиков, сбривших бороды, несмотря на наличие душа, стали серыми. С утра и до вечера в блиндаже гремели зарики по доске с нардами. Постанывала из-за ширмы уже от боли Роза. За это время она сильно изменилась. Лицо осунулось, взгляд стал пустым и полным безразличия. Она наверняка уже не чувствовала покрытого синяками тела. Ночью ее не трогали. Это мешало спать, да и женщина тоже человек, и ей надо отдохнуть. Рано утром, когда еще все спали, она мыла в блиндаже дощатые полы, затем прибиралась в подсобных помещениях. Стирала одежду боевиков. Каждый день по два комплекта. Больше нельзя. Потом одежду уносили по потайному ходу на улицу и развешивали на небольшом взгорке, под навесом из сложенной в несколько слоев маскировочной сетки. Рядом оставался человек, который ее сторожил. По нескольку раз в день, накинув на себя платье, Роза уходила в душ, провожаемая брезгливыми взглядами ее насильников. На вторые сутки девушку заставили читать молитву, запретив прикасаться руками к Корану.

«Этим ты опорочишь чистые души верующих, находящихся здесь, и нанесешь оскорбление святыне, – объяснил свое решение Альбеков, самый старший по возрасту и самый набожный в отряде человек. – Смыть свой позор и грех ты можешь только своей кровью во имя нашей Родины. Аллах всемилостив, да простит он тебе все твои грехи».

На третьи сутки Роза стала меньше интересовать боевиков как женщина, и ее научили надевать на себя пояс со взрывчаткой. В этот же день сделали первый укол героина.

Зареме жилось, можно сказать, хорошо. К ней никто не прикасался, кроме Хаяри. Утром она начинала готовить на всю банду еду, а потом мыла посуду. После уходила в комнату араба и тихо сидела в уголке. Иногда ей приносили одежду, и она ее зашивала. Ей тоже стали колоть наркотик. Она не сопротивлялась, лишь покорно выставляла нежную, с синими прожилками руку и виновато опускала взгляд.

На восьмой день в обед Хаяри собрал всех в блиндаже. Те, кому не хватило места на скамейках, остались стоять, обступив стол.

– Завтра рано утром мы выступаем. – Он многозначительным взглядом обвел сидевших справа и слева командиров отделений и пригладил бороду. Из всех присутствующих только он не побрился. – Сегодня я получил радиограмму от наших хозяев. Все остается в силе. Они молятся за нас. Помните, каждый из вас искра, которая должна зажечь пожар. Диверсий такого масштаба и в таком количестве мы никогда не проводили, причем сразу на территории нескольких республик. Для того чтобы получился больший эффект, соблюдайте графики подрыва. Всегда и везде проповедуйте идеи ислама. Я и наши наставники долго учили вас, но моя обязанность в последний раз напомнить вам основные аргументы нашей борьбы. Мы за то, чтобы русские вернули нам наши богатства, позволили самим распоряжаться ими и не мешали жить по своим законам. Мы не приемлем разврата. Вы сами видите, что они показывают по телевизору нашим детям. Они не уважают старших, плюют на наши обычаи. Эта земля наших предков, а значит, по праву принадлежит нам. Они убивают наших жен, детей, стариков. Они бомбят наши города и села с самолетов. Скажи, Нурддин, – Хаяри сделал паузу, ища взглядом среди боевиков нужного чеченца, – как погибла твоя семья в Грозном?