Альберт Байкалов - Наш хлеб – разведка

– У меня к вам просьба, – неожиданно она встала. – Пожалуйста, не говорите никому об этом разговоре. Я русская, живу среди чеченцев. Ни родственников, ни хороших покровителей. Да и в больнице на птичьих правах. Меня держат только из-за того, что хорошо разбираюсь в компьютерах. Даже могу чинить.

– Как удалось сохранить такую красоту за столько лет войны? – спросил Дрон.

– Я здесь недавно, – она улыбнулась. – Приехала искать брата. Он пропал без вести пять месяцев назад. Хотела попасть к Кадырову на прием, но на тот момент он был в Москве. В доме, где остановилась, украли сумочку с деньгами, – она грустно улыбнулась. – Хорошо еще, паспорт и диплом лежали в другом месте.

– Как вас зовут? – Дрон почему-то смутился, задавая этот вопрос.

– Для чего вам?

– Вдруг отыщется ваш брат? – Дрон почувствовал, как краснеет, но отступать было поздно. – Возможно, я с ним раньше вас встречусь. Поэтому нелишним будет и адресок.

– Я буду очень вам признательна, – засуетилась она. Достав из стола лист чистой бумаги, стала быстро на нем что-то писать. Затем протянула его Дрону: – Возьмите. Жаль только, фотографии его у меня с собой нет.

– Совсем? – уточнил Дрон.

– Нет. Я просто не взяла с собой. Оставила дома.

– Ничего, – Дрон приободрился, – будет возможность, заскочу. Не возражаете?

Она покачала головой.

Уже по дороге к машине Василий развернул листок: «Павловская Ольга Дмитриевна, брат Павловский Егор Дмитриевич. Рядовой в.ч. 66098», – пробежал он по строчкам, написанным аккуратным почерком, и, запомнив адрес, облегченно вздохнул:

– Значит, не замужем, раз одна фамилия.

На первом же блокпосту перед въездом в Шатой Биберта ждали неприятности. Остановившись перед шлагбаумом, он вынул поддельные документы и протянул милиционеру, из-за своего роста, объемов и бронежилета походившему на мяч. По раскрасневшемуся от жары лицу старшего лейтенанта градом катился пот. Каска то и дело наезжала на глаза, и он постоянно сдвигал ее на затылок. Однако ничто не заставило стража порядка, представляющего новую власть, отказаться от мысли досконально проверить машину.

– Выйди! – отступая на шаг, приказал он, продолжая пролистывать паспорт. – Открой капот. Сверим номера на двигателе.

Его маленькие, заплывшие жиром глазки внимательно прощупывали каждую запись.

– Я командир роты отряда самообороны из Хатуни, – стараясь скрыть волнение, с нотками недовольства сказал Биберт. – Одно дело делаем, брат.

– Что-то не припомню я тебя, – неожиданно хмыкнул стоящий на обочине чеченец с направленным на машину автоматом. – Я всю жизнь прожил в Хатуни. Знаю не только людей, но и как зовут собак, которые охраняют их покой.

Биберт растерялся. Стараясь это скрыть, он снял кепку, распахнул дверцу и всем корпусом развернулся к милиционеру:

– Смотри внимательнее!

– Лече! – Милиционер вскинул автомат. – Этот человек не из Хатуни, и никакой роты больше там нет!

Пока слова напарника обрабатывались расплавленными жарой мозгами толстяка, Биберт выскочил из машины, присел и, бросив на него тело, одновременно левой рукой выхватил документы, а правой пистолет, заранее всунутый за пояс. Удар ногой под нижний край бронежилета заставил толстяка согнуться. Оказавшись в положении, когда на линии огня находится его начальник, разоблачивший Биберта сотрудник на мгновение растерялся. Стоит ему начать стрелять, и он обязательно попадет в старшего лейтенанта.

Метнув документы в салон «уазика», Биберт схватил офицера за шиворот и, продолжая прикрываться им, выстрелил несколько раз в сидящих под навесом из веток и маскировочной сетки еще двоих постовых. Расстояние до них было не больше десятка шагов. Что стоит Биберту продырявить головы предателям, если он на такую дальность попадает из «стечкина» в коробок спичек? Предвидя такое развитие событий, он даже останавливался на перевале и проверял, как пристрелено отобранное им оружие.

Едва оторвав свои задницы от перевернутых ящиков, двое уже немолодых чеченцев повалились один на другого. И только в этот момент милиционер с автоматом догадался отбежать в сторону. Но было поздно, две пули достались ему. Обе в лицо.

– Шакал! – Биберт наконец решил заняться толстяком. Окинув взглядом дорогу и не увидев машин, он сорвал с него каску, развернул к себе спиной и выстрелил в затылок.

Расстояние было маленьким, и мелкие горячие брызги крови с частичками мозгового вещества покрыли лицо и руку с зажатым в ней пистолетом.