Альберт Байкалов - В прицел судьбу не разглядишь

– Дела, – задумчиво протянул он вслух и почесал затылок. – Видно, пожить спокойно здесь не дадут.

После побега он стал ловить себя на мысли, что высказывает мысли вслух. Это не от одиночества. Сдавали нервы от нахождения в неведении. До сих пор он не знал, что происходит в городе, а главное, как отнеслись к его поступку родители.

Отбиваясь от назойливых комаров и мошки, он спустился с взгорка и побрел в сторону идущей через лес дороги. Павла не покидало ощущение, что все случившееся – это нехороший сон, который стал результатом контузии. Насыщенный событиями день давал о себе знать тупой, ноющей болью в затылке, иногда сменяющейся звоном. Он до того привык к этим ощущениям, что начинал чувствовать дискомфорт, если они проходили.

Незаметно, размышляя над своим положением, он вышел на дорогу. Она протянулась на несколько десятков километров по периметру полигона, а начиналась и заканчивалась рядом с казармами и парком автомобильной техники учебного центра, за которым проходило шоссе на Челдовск. По ней вывозили оцепление и отправляли команды на тушение пожаров, которыми зачастую заканчивались в сухую погоду стрельбы.

В лесу уже было темно. На небе появились первые звезды. Лицо, шея, уши горели от укусов насекомых. Павел неожиданно понял, что не учел много нюансов. Во-первых, нижняя часть лица уже покрыта густой, отливающей медью щетиной и, конечно, привлекает внимание. Он не видел себя в зеркало, но знал, что борода у него рыжая. Глаза слезились и наверняка красные. Это результат недосыпания и поездки в полувагоне. Одежда еще в камере стала пахнуть потом, а сейчас, после нескольких дней мытарств, еще больше. Бордового цвета рубашка на локтях и животе почернела и лоснилась от грязи. Джинсы из синих превратились в серые. Руки в ссадинах. Уже завтра все это усугубится, и тогда о возвращении в город останется только мечтать. В деревню не сунешься. Наверняка их уже все объехала милиция. Если только ночью. И то, что это даст? Во всех дворах собаки. Надежды стащить чистую одежду, да еще по размеру, практически никакой. Бритву попросить – идиотизм. Значит, надо возвращаться! Только как быть в городе? Он вспомнил недавно увиденный фильм про подразделение, которое занимается розыском беглых преступников. Возможно, много выдумано, но ход рассуждений главного героя вполне логичен. Наверняка так же сейчас мыслит и тот, кто ищет его. Значит, родители, родственники, друзья и Марина уже на контроле. Кто остается? Как он ни пытался, ничего придумать не мог. От размышлений отвлек шум. Он поднял взгляд и остановился. Впереди, за густым сосняком, светились красным габаритные огни грузовой машины. Он уловил запах табачного дыма. Послышались приглушенные голоса.

Павел пригнулся, свернул с дороги и осторожно пошел рядом с ней.

– …закидывай!

Послышался грохот, словно в кузов забросили тело человека.

Павел сделал еще несколько шагов и увидел грузовик с тентом, двух солдат и офицера. Задний борт был откинут, и в темноте кузова, на куске брезента, он разглядел тушу козы. Руки одного из солдат были в крови. Второй лил ему на них из фляжки воду.

«Подстрелили, прямо здесь освежевали и сейчас наверняка повезут в город, – догадался Пашка. – На учебном центре полно начальства. За такие дела можно и по шапке получить».

Местные егеря знают, что военные не брезгуют браконьерством, и поэтому нередко наведываются сюда для осмотра территории. Это болезнь всех подобных полигонов. Как правило, они расположены вдали от населенных пунктов и в лесу. Обитающая в окрестностях дичь привыкла к шуму и близко подпускала к себе людей. Этим и пользуются охотники.

Парень сокрушенно вздохнул. Уехать на машине не получится. Бойцов капитан посадит в кузов. А светиться Павлу сейчас нельзя. Военные, как правило, тоже ставятся в известность о побегах. Он уже начал уходить, как его заставила остановиться фраза офицера:

– Нигматулин, сейчас возвращаетесь к указателю «правого опасного направления» и ждете машину со старшиной.

Бойцы закрыли борт и направились прочь. Капитан закурил, махнул рукой водителю и ушел за машину. Вскоре хлопнула дверца. Не раздумывая, Пашка устремился к кузову. В два счета, не издав ни звука, перелез через борт. В этот же момент машина вздрогнула и завелась. Еще немного, и они тронулись. По тенту заскребли ветви сосен и елей.

Пашка пробрался в начало кузова и сел на скамейку. Машина, гремя бортами и подпрыгивая на ухабах, резво неслась по проселку. Вскоре позади, за деревьями, проплыли огни до боли знакомых казарм, и они выехали на шоссе.