Сергей Самаров - Имя приказано забыть

– Черт возьми, охламоны! Развесили уши. На ужин построение.

Старлей оглядел солдат, которые не проявили энтузиазма от его ругани, глянул на неизвестных ему людей – капитана и еще кого-то в гражданской одежде, и добавил:

– Взво-од, становись! В казарму, бегом, марш!

Команда была произнесена бодрым, почти пионерским голосом, но выполнена с откровенной прохладцей и не так быстро, как произносились слова. Доктор Шинкуа, прерванный в самой середине интересной лекции, от такого поступка слегка растерялся и, мигая глазами, посматривал по сторонам. Старший лейтенант шагнул к нему.

– Извините, уважаемый. Мы на ужин опаздываем. Приходите вечером к нам в казарму. Для всей роты расскажете. Это же интересно.

– Это куда? – не понял китаец.

Старший лейтенант показал пальцем на длинное одноэтажное здание неподалеку. Доктор несколько раз кивнул, таким образом обещая нанести визит.

Взвод нестройной колонной побежал в сторону казармы.

– Доктор, вы становитесь популярной личностью, – улыбнулся Сережа Яблочкин.

Шинкуа улыбнулся в ответ и чуть виновато спросил:

– Можно вас попросить… Один короткий звонок по «мобильнику».

– Бога ради. – Майор пожал плечами и протянул доктору свою трубку.

Доктор Шинкуа несколько раз что-то нажимал, не совсем понимая, как «мобильником» пользоваться. Потом протянул трубку хозяину:

– Извините, я не умею. Вы не наберете номер сами.

– Пожалуйста.

Доктор назвал четырехзначный номер.

– Код города, – сказал Яблочкин. – Вам куда нужно звонить?

– В Приволжский.

Яблочкин набрал код города и номер. Отдал трубку доктору. Ответили не сразу. Но когда ответили, доктор Шинкуа долго извинялся перед какой-то тетей Валей, и просил ее кормить бродячую кошку, которая каждый вечер приходит к его крыльцу. Разговор, с точки зрения русского человека, казался пустым, и Яблочкин на пятьдесят процентов списал его на черты характера, свойственные китайцу. На пятьдесят же процентов продолжал его подозревать.

– Извините, если я вам не нужен, я продолжу занятия, – сказал доктор, дождался кивка и отошел от офицеров на середину газона.

Яблочкин с Сергеевым сели на скамейку неподалеку.

– Ты обратил внимание на его манипуляции с трубкой? – спросил капитан.

– Обратил. Пальцы бегали по клавишам быстро. Что-то он, возможно, делал. Может быть – пытался сделать.

– Проверь.

– Не на глазах же у него.

Но трубка сама дала о себе знать. Короткий сигнал информировал о прибытии SMS-сообщения. Яблочкин прочитал.

– Вот он что-то и понажимал здесь…

– Что там?

– Сообщают, что мой телефон подключен к системе GPRS. А мне это нужно? Я вообще не знаю, что это такое.

– Это – Интернет, – объяснил довольный событием Сергеев. – Можно прямо с трубки выходить. Можно через трубку подключаться к компьютеру, можно к спутниковой антенне. Но через трубку выходить в Интернет проще всего.

– Какое отношение моя трубка может иметь к доктору? – не понял Яблочкин. – Мог он случайно набрать запрос на подсоединение?

– Мог, – согласился капитан. – А мог и не случайно… Только зачем? Постарайся больше не допускать его к трубке. Или по крайней мере сам номер набирай, и давай ему разговаривать.

Доктор Шинкуа закончил упражнения. И направился к офицерам.

– Можно мне присесть с вами?

– Места всем хватит, – приглашая, Сергеев жестом показал на скамейку.

Доктор сел прямо, не прислоняясь к спинке.

– Вы хорошо знаете ушу? – поинтересовался Яблочкин.

– Я не помню, – сознался Шинкуа. – Это где-то внутри, там… – Он легонько постучал себя по голове, а потом и по груди. – Там что-то говорит, делай, Шин, так. А зачем, моя не помнит.

– Здоровья хочется, – сделал вывод капитан. – Здоровья всем хочется интуитивно. Даже мне порой, хотя я не помню, когда после училища зарядку делал.

– Зарядку делать надо, – нравоучительно произнес Шинкуа.

– А где вы учились этому китайскому искусству?

– «Китайскому»… – повторил доктор Шинкуа. – Моя не помнит, кто я… Вы сказал, что я колумбиец… Раньше мне говорили, я – китаец… Кто я?

Он постарался заглянуть Яблочкину в глаза, чтобы тот увидел всю тоску, скрывающуюся за вопросом. Любой нормальный человек, задавая себе такие вопросы, просто обязан испытывать тоску. И тоска явственно читалась во взгляде.

– Это нам сказать сможете только вы, когда вспомните. – Яблочкин изобразил во взгляде сочувствие и понимание.

– Я могу вспомнить? – с откровенной надеждой и болью спросил Шинкуа.