Сергей Самаров - Молчание солдат

Доктор возвращается через пару минут, собой довольный и по весеннему цветущий, словно только что съел букет ароматных полевых цветов. Борода воинственно топорщится, будто он ее специально кверху задирает.

– Видели бы вы, как они из машины прыснули! Как осколки из гранаты... Впрочем, я ни разу не видел, как осколки летают. Они слишком быстрые. И эти такие же...

– Сколько их там? – спрашивает Ангел.

– Четверо. Вылетели и в небо смотрят, думают, с самолета им французский коньяк прислали... Правда, без закуски.

– А ты?

– А я что... Я конспиративный. Была бы полная бутылка, я бы вышел на поклон, попросил бы аплодисменты. А так неинтересно.

– Крышу-то пробило?

– Обязательно. С восьмого все-таки этажа. И осколков полный, думаю, салон...

Ангел с Тобако улыбаются. Басаргин серьезен. Он не любитель подобных шуток, он даже шутку Сохатого со световой гранатой не одобрил. В ФСБ, где Александр раньше служил, не применяются в работе спецназовские забавы, и потому это для него не всегда кажется приличным. Тобако же, хотя тоже служил раньше в ФСБ, позже прошел школу «солдат фортуны» в Абхазии и методы Доктора понимает прекрасно.

Через минуту звонит Пулат. Он поменялся с Тобако трубками, отправляясь на пост, поскольку его трубка, как и городской аппарат, стоит на прослушивании. Андрей включает спутниковый телефон на полную громкость звука:

– Рассказывай.

– Я думаю, что Доктор может подойти на роль стратегического бомбардировщика.

– Почему ты решил, что это он, а не Басаргин? – спрашивает Тобако.

– Интуиция. Но они сразу же после этого смотались. Машину только мельком осмотрели... Понимаешь, о чем это говорит?

– О чем это говорит?

– Если бы они были ни при чем, они вызвали бы милицию.

Басаргин пожимает плечами чуть не в ужасе:

– А что, если этот «Ленд Ровер» ни при чем?

– Всякое бывает... – улыбается Доктор.

– А где у нас Зураб? – спрашивает Доктор Смерть. – Я его уже так давно не вижу, что успел соскучиться по заступнику за чеченских полевых командиров.

– Я послал его поболтать с московскими чеченцами, – отвечает Басаргин. – Кто что знает интересного об Имамове и, главное, о его воспитаннике Аббасе Абдутабарове. Мне не нравится, что мы ничего не нашли на паренька, в то время когда наши любезные противники генералы сильно им интересуются. Я запрашивал документы из детского дома, где Аббас воспитывался. Может быть, к утру будет ответ, если местное управление ФСБ пошевелится.

– А если не пошевелится?

– Тогда, будем надеяться, пошевелится Зураб.

Зураб оказывается легок на помине и через минуту звонит на спутниковый телефон:

– Я сейчас приеду. Есть очень интересные данные. Я нашел родную тетку Аббаса и знаю, кто его отец...

– Судя по твоему голосу, данные точно интересные. Уж не сам это ли Руслан Вахович? – высказывает Доктор Смерть предположение. – Или, может быть, ты меня обвиняешь?

– Нет. Имамов тогда был вне России. Но фигура не менее интересная... И нам следует поторопиться, потому что этого отца со дня на день могут арестовать.

– Он тоже боевик? Повоевывает?

– Нет. Он в Москве. Пока ходит под подпиской о невыезде...

– Чем занимается?

– Приеду – расскажу. А еще лучше, давайте сразу съездим к этому человеку. Я буду минут через пятнадцать. Выходите к машинам...

– Всем ехать, и во всеоружии? – спрашивает Доктор.

– Пары человек хватит. А без оружия... как в наше время прожить?

Доктор Смерть кладет трубку на стол:

– Теперь, похоже, с чеченской мафией повоюем...

– Ладно, – говорит Басаргин, – надо сообщить Мочилову, что у нас «светится» выход на Аббаса Абдутабарова. Пусть ищет возможность установления контакта.

Когда входишь в бой полностью, когда чувствуешь его, когда горячий ствол автомата становится продолжением не только руки, но и мысли, когда и летящая пуля становится продолжением мысли, тогда уже трудно остановиться и перейти на мирный образ мыслей. Каждая мысль оттенена одним – поиском цели, быстрейшим желанием обнаружить врага и нажать на спусковой крючок автомата. Нажать с силой и злобой, с отчаянием от положения, в которое попали все они...

Сейчас все уже готовы к бою, готовы к прорыву, к уничтожению противника, занявшего единственный для них возможный проход на перевал в лабиринте гор и ущелий. Но при всей готовности, при всем желании быстрее начать стрелять подкрадываются они к засаде федералов спокойно и скрытно, почти без шума. Анвар для разведки человек незаменимый – он ведет группу по такой крутизне, что дух захватывает. А потом заставляет пробираться с камня на камень чуть ли не по отвесной стене, и сам еще тащит свою тяжеленную «газонокосилку». Как Анвар чувствует место, которое совсем не знает, где никогда еще не был – это другим непонятно. Это даже ему самому непонятно, но он ведет группу, ни на минуту не останавливаясь, чтобы в сомнении рассмотреть то, что впереди. Он словно заранее знает, что впереди будет удобная для обстрела тропы площадка. Может быть, он в самом деле знает, потому что все горы устроены одинаково, по какому-то общему особенному и замысловатому принципу, не всем понятному. Анвару этот принцип понятен, он пришел к нему вместе с кровью отца и матери от дедов и прадедов, от многих поколений предков, точно так же живших в горах и точно так же чувствовавших их. И постепенно склон становится более пологим, передвижение более простым, и уже не кружится голова от взгляда под ноги.