Сергей Самаров - Операция «Антитеррор»

Она смотрит, объясняя, но не извиняется.

– Хорошо, – согласился Леня. – Сколько нам еще предстоит пить? Даже я от этого устал...

– Все. Хватит, – сказала Мария. – Я пришла забрать сумку, чтобы вы сегодня не перепохмелялись. Вам обоим сегодня потребуется свежая голова.

Мы молча наблюдали, как она взяла сумку и выставила ее в коридор.

Сегодня... Значит, сегодня что-то произойдет...

Она наши вопросительные взгляды поняла.

– Через полчаса я зайду для разговора.

– А почему не сейчас?

– Даю вам время, чтобы умыться и прийти в себя, – а последнее вообще сказала чуть не с презрением, будто командир, отчитывающий разгильдяев-солдат, ударившихся в непробудное пьянство.

Мы проводили ее настороженными взглядами. А через окно я увидел, что она двинулась в сторону корпуса, где жил одноногий Муса с напарником.

Мария вернулась через полчаса. Минута в минуту. В руках кожаная папочка, как у аккуратной секретарши. Только до классической секретарши она ростом не вышла. Потому, видимо, и подалась в боевики.

Замок-«молния» на папочке расстегивался с садистской медлительностью. Мы ждали чего-то важного.

– Вот, два экземпляра договора о вербовке. Вы должны подписать оба. – Она положила перед нами одинаковые листочки.

Обычно любой договор подписывается в двух экземплярах. Но любой договор оформляется на конкретное лицо. Здесь же, едва глянув на заполненные строки, я увидел, что внесены две фамилии – моя и подполковника. Посмотрел на Марию. Она взгляд выдержала.

– Читайте, читайте...

Мы стали читать. Прочитали. Переглянулись.

– Теперь поняли?

Одновременный вздох двух ягнят из спецназа – почти блеянье! – показал ей, что они поняли. Леня вдруг резко фыркнул и подписал левой рукой, странно изогнув кисть. Впрочем, каждый левша пишет так. А он левша вынужденный. Подписал и я.

Теперь каждый из нас отвечает за другого собственной жизнью. Если один предаст, то казнят второго. Даже в том случае, если мы будем находиться совсем в разных концах света. Именно так и было написано – «в разных концах света». У составляющего текст договора, несомненно, присутствует поэтическая и романтическая жилки.

– Вопросы есть?

– Есть. Когда мы едем?

– Думаю, что скоро, но это зависит не от меня. Вы теперь полностью поступили в мое распоряжение. И будете выполнять мои указания. Я имею намерение провести акцию здесь, в этом городе, и вы будете принимать в ней участие.

– Что это будет? – Я спросил невинно. – Что мы должны будем делать?

– Что я вам прикажу, то вы и будете делать.

– Мы имеем право спросить хотя бы об общих чертах акции?

– Мы должны будем захватить одновременно заложников и объект в черте города. Такой объект, который представляет для самого города реальную угрозу. И выставить требования к правительству России.

– Не хило... – сказал Леня.

– Одновременно акция проводится в двадцати городах страны. Это не может не принудить правительство к принятию правильного решения.

– Что это будут за требования?

– Остановить наступательную операцию на территории Ичкерии. Хотя бы на месяц. И сесть за стол переговоров.

Надо же, поют в унисон с западными политиками.

– Ты думаешь, что военные не понимают таких ходов? Месяц – это выигрыш времени для перегруппировки, для выхода в тылы, для того чтобы смешаться с мирным населением и снова начать партизанскую свистопляску. Все как в прошлую войну.

– Да. Все как в ту войну, которую Россия проиграла. И тогда она проиграет и нынешнюю.

Леня скрипнул зубами, но сдержался. Он всякое упоминание о той войне, где потерял руку, воспринимал болезненно. Гаврош заметила это и посмотрела на него прямо, как командир на солдата.

– Придется привыкать... – сказала коротко.

– Наша задача? – спросил он.

– По ходу действия... – ответила она уклончиво.

– Объект внимания? – спросил я.

– Потом узнаете. С настоящего момента весь состав группы находится на казарменном положении. За территорию лагеря выход запрещен. Пользование сотовыми телефонами запрещено.

Где-то у ворот просигналила машина. Гаврош вскочила, заторопилась к выходу. Но уже на пороге остановилась, обернулась.

– Командую здесь я и одноногий Муса. Его распоряжения – это то же самое, что мои.

И ушла. А мы опять переглянулись.

– Главное – узнать объект внимания, – сказал я. – А там сориентируемся.

– Асафьев обещал мне, что при первом же тревожном сигнале моя дочь будет спрятана. Как думаешь, на него можно полагаться?