Сергей Самаров - Операция «Антитеррор»

Асафьев лез на рожон не ради интереса. Майор хорошо знал, что начальство будет спрашивать не с кого-то из участников операции, а именно с него. И потому он должен был быть на переднем крае. Сами же специалисты по захвату в свою очередь знали, какой из оперативника может быть им помощник, и потому боялись, что майор неосторожным движением может сорвать любое скрытое передвижение.

Впрочем, как хорошие знакомые, и в нерабочей обстановке почти друзья, они на первых порах в лесу показывали ему приемы бесшумного передвижения – не шага, а продвигания ноги через снег снизу. Так и начали переходить, медленно и осторожно, когда до лагеря оставалось около двухсот метров.

Асафьев группу торопил, несколько раз показывая капитану Хохлову на часы. Но тот свое дело знал и на провокацию оперативника не поддавался. Темнота застала их на подступах к забору. И только там капитан вдруг спохватился и резко обернулся к Асафьеву.

По жестам майор понял, что Хохлов спрашивает про телефон. Он достал трубку и протянул подчиненному. Тот глянул, отбросил крышку и отключил звонок. Вернул ее майору с осуждающим взглядом. Асафьев вину понял и кивнул покорно и согласно. Тонкая телефонная трель в вечерней тишине разносится далеко и свободно могла бы выдать всю группу и подставить под «стволы» оставшихся в лагере боевиков.

Капитан долго стоял, прислушиваясь. Казалось, что лагерь вымер. Только через десяток минут он жестами показал что-то ближним бойцам, жесты повторились по всей шеренге. Асафьев такого языка не понимал и старался увидеть, что делают другие, желая повторить. А работать начали только фланговые пары в шеренге. Без звука они оказались у забора. Один садится другому на плечи и, став ростом выше бетонной плиты, производит осмотр внутренней территории. Опять сообщение из жестов передалось по шеренге. Теперь в обратном порядке. Хохлов машет рукой – дает направление. И вся группа сдвигается вдоль забора метров на тридцать, почти до угла. И снова повторяется все, что было только что. На сей раз осмотр разведчиков удовлетворил. К Хохлову в обратном порядке дошли уже другие жесты. И новое направление – жест от него. Начали перебираться через забор справа по одному. Не прыгая, чтобы не загремело оружие, а используя плечи товарищей. Дошла очередь и до Асафьева. Ему помог перебраться в лагерь сам капитан. Он же и оказался внизу почти следом.

А первые уже вышли в обхват, двигались широким полукругом, постоянно загибая правый фланг круче, обходя сзади последний из корпусов. И тогда заметили в окне следующего корпуса свет.

Опять непонятная пантомима. Ведуший бесшумно возвратился к капитану. Что-то шепнул на ухо. Вперед выдвигаются двое новых, достают инструменты. Ставится присоска на стекло заднего окна корпуса. Алмазный циркуль вырисовывает свой круг. Второй круг – на внутреннее стекло – меньше диаметром. Но и он вытаскивается без звука. Рука протягивается внутрь и открывает шпингалет. Теперь два отверстия для верхнего шпингалета. Этот поддается с трудом, словно молотком кто-то забивал. Окно открыто. Капитан показывает три пальца. Три бойца запрыгивают на подоконник с места, не опираясь ни на что руками, занятыми оружием. Асафьев только удивляется слаженности и быстроте действий, а главное – бесшумности. Единственный звук, который донесся до него, – щелкнули опускаемые предохранители автоматов. Окно сразу же закрывается, чтобы сквозняк и холод не выдали факт проникновения.

Еще два человека обходят корпус вдоль противоположной стены, чтобы не попасть в полосу света от окна. Асафьев понимает – они страхуют у выхода.

Капитан с майором замерли у стекла, только-только выглядывая из-за рамы. Их освещает луна, и из темноты кому-то можно легко различить головы, если они не будут прятаться.

Вот вспыхнула полоса света. Трое ушедших в корпус распахнули дверь и ворвались в комнату. Не прошло минуты, и один выступил на светлое место. Подал знак. Опять распахивается окно, и майор с капитаном первыми проникают внутрь. За ними следует только один человек, остальные страхуют с улицы.

– Мы просто строители... – на подходе уже слышится плаксивый голос. – Мы не боевики. Они уехали куда-то, мы остались работать.

Задержанных трое. Один лежит с перебинтованной лодыжкой. Но руки, как и у других, в наручниках. Двое сидят на полу. Один вытирает с разбитых губ кровь и готов заплакать. Именно он говорит.

– Кто еще в лагере? – спрашивает Хохлов.