Сергей Самаров - Операция “Зомби”

Теперь разговор автономно перерос в игру, необходимую для посторонних ушей. И только изредка можно в этот разговор вставить фразу шепотом. Желательно короткую фразу, чтобы она не создавала заметной паузы в слышимом разговоре и не вызвала подозрений.

– Я могу согласиться с вами, капитан, и оценить по достоинству ваше свободолюбие. Но согласитесь со мной и вы, что есть вещи, которые вы, в силу специфики своего знания и навыков, просто не в состоянии знать. Вот в таких вещах вами и будут командовать. Причем всегда, как и всеми нами...

– Например?

– Если вы приходите к врачу, не вы будете указывать специалисту, как лечить ваше заболевание, а только он будет указывать вам, как лечиться. Здесь ваша свобода выбора ничего не стоит. Правильно я размышляю?

– Кто такой профессор? – прошептал Ангел.

И тут же ответил громко, предварительно, чтобы обосновать свою новую паузу, слегка помычав, словно завершая раздумье, сказал:

– В чем-то, только в чем-то я могу с вами согласиться. Врач назначит мне лечение, а мне оно не понравится. Может такое случиться? Или мне не понравится, что у врача гадко пахнет изо рта, а дурной запах изо рта, насколько я знаю по опыту, говорит о мерзком человеке. Не хочу я лечиться у мерзкого человека, потому что мерзким людям я не верю. От общения с мерзкими людьми я хуже себя чувствую. Очевидно, сказывается влияние торсионных полей, как сказал бы наш многоуважаемый заложник. И тут я снова осуществляю свое право выбора и обращаюсь к другому специалисту. К тому, который мне назначит лечение иное. И это лечение может мне понравиться больше, как и сам врач. Или даже в лучшем случае могу заняться самолечением.

– Осторожнее с ним. Сильный противник, – прошептал генерал.

И ответ генерала:

– Тогда, боюсь, все окружающие просто начнут считать вас ужасно капризным человеком. Знаете такую категорию людей? Никто не желает с ними общаться, считая их слишком непоследовательными и стремящимися показать себя в ущерб другим. Такое стремление и есть капризность.

Ангел мигнул глазами, показывая, что понял.

– Покапризничать я люблю... Я даже иногда специально, осознанно это делаю, чтобы...

Закончить фразу он не успел. В конце коридора громко, чуть не зло стукнула металлическая дверь, послышался шум громких шагов, на который оба обернулись.

– Охранники желают опять нарушить тишину в нашей камере? – невинно поинтересовался Ангел. Ему из комнаты не было видно идущих, а выступать за порог он не захотел.

– Нет. Прежние охранники на месте, – прокомментировал движение в коридоре генерал тем же бесстрастным, холодным голосом, которым говорил и прежде. – Андрей ведет человека, который, очевидно, имеет полномочия принимать решения и вести с вами предметный разговор. С ним пара других охранников. Элита...

Последняя фраза генерала прозвучала откровенно презрительно. Это первая эмоция, которая прорвалась в его голосе за весь разговор.

– Пусть они останутся с первыми. Мы же договаривались только о двух переговорщиках. А вас и так уже трое.

Генерал повернулся на звук.

– Оставьте охрану в конце коридора, – скомандовал он громко и резко.

Шаги стихли, словно в воздухе повисло недоумение. Остановились все. Даже Андрей.

– Капитан Ангелов требует оставить охрану, – добавил Геннадий Рудольфович мягче, сообразив, что не он здесь должен командовать. – Иначе он не будет продолжать разговора.

В глубине коридора громко зашептались.

– Вот видите, – сказал Ангел, продолжая прерванную тему. – Если судить по большому счету, я сейчас тоже капризничаю. Просто мне важно настоять на своем, чтобы все знали – я умею на своем настаивать, я очень твердый человек. В действительности же совершенно не имеет значения присутствие охраны рядом с нами. Охранники не успеют перешагнуть через меня и добраться до капитана Пулатова раньше, чем он сделает только один рывок левой рукой. Я опять осуществляю свое право выбора. И никто не скажет, что я капризное существо...

Генерал чуть ли не зло усмехнулся, еще раз показывая, что и этому сухому человеку тоже не чужды обыкновенные человеческие проявления.

– Чтобы не обижать вас, я не стану называть вас демагогом, скажу только очень мягко, что вы занимаетесь казуистикой.

Из коридора опять послышались шаги. Ангел по звуку определил, что сейчас идут двое. Это его устроило, хотя не слишком нравилось, что шаги такие энергичные, даже слегка торопливые. Но право выбора осталось неукоснительно с ним. В данном случае – право диктовать условия переговоров на том уровне, на котором это положено делать классическому террористу, чтобы никто не смог упрекнуть его в необоснованном добросердечии.