Сергей Самаров - Операция “Зомби”

Но для начала следует вспомнить не то, что я не знаю, а только то, что я должен знать и помнить, чтобы правильно сориентироваться и вести себя надлежащим образом.

...Я метнул нож с разворота в полупрыжке, что мешало противнику в меня прицелиться, и видел, как лезвие вошло Юрку в горло. Иногда, когда тренируюсь на чучеле и бросаю нож так же в полупрыжке с разворота, даже если изо всех сил стараюсь промахнуться, все равно автоматически попадаю в горло. Двадцать лет почти ежедневной тренировки – это как тюрьма, никуда от приобретенных навыков не уйдешь. Они уже становятся безусловными рефлексами, и мне иногда кажется, что эти умения у меня на лице написаны, когда я просто по улице гуляю.

Но и Юрок былую быстроту не потерял. Он всегда был отличным стрелком – биатлонист хренов! – и в последнюю долю секунды успел в меня выстрелить. То, что я наивно принимал за обрез, оказалось искусно выполненным пневматическим пистолетом, стреляющим шприцем с сильнейшим, надо думать, снотворным. Потому у меня еще и не прошел туман в голове.

Мы рассчитались. Я рассчитался за предательство, Юрок выполнил свою работу и усыпил меня. Не знаю, может быть, и не стоило его убивать. Скорее всего, не стоило. Человеческая жизнь всегда имеет собственную ценность. Даже для меня, в недавнем прошлом высококвалифицированного киллера. А с Юрком мы долго воевали бок о бок. Это многого стоит. Хотя, говоря откровенно, именно это и вызвало невидимый со стороны всплеск моих эмоций, что и привело к такому плачевному концу.

Предают только свои – гласит известная мудрость.

Предательство всегда хуже и подлее откровенной вражды. Предателей уничтожать стоит даже как единицу носителя генетической информации. Чтобы никому больше эта информация не перешла по наследству.

...Но мне больно. Щемит что-то в душе. И вокруг боль чувствуется. Словно аура боли меня окружает. И чужой, и собственной. Я думаю, это потому, что нет уверенности в правоте содеянного. Но, как говорят французы, «на войне, как на войне». Через боль и через собственные страдания я наказал предателя. Бывшего товарища, ставшего предателем. А больно потому еще, что никто не знает, за что Юрок наказан. Все считают, что я просто защищался так, как должен был защищаться специалист моего уровня, и убил его. Просто потому убил, что убивать я умею лучше, чем делать что-то другое. Лучшие специалисты государства за государственный же счет качественно учили меня этому. Я учил Юрка, но ученик учителя навыками не превзошел. Стоит его пожалеть, хотя по большому счету и не надо бы... Я просто победил своего ученика. Так они думают.

Но мне и самому тоже надо, чтобы они так считали. Пусть считают. Пусть знают, что человек я сугубо серьезный и шутить со мной опасно. Пусть будут уверены, что оружие я пускаю в ход еще до того, как начинаю думать.

Но я все равно своего ученика победил. В другом, о чем они не догадываются...

...Куратор назначил мне встречу опять не в установленный срок. Только два дня прошло, как он передал мне из Москвы посылку от полковника Мочилова – кассету с моими фирменными метательными ножами и именной пистолет, которые я не смог взять в самолет, – как снова позвонил. Сам пожелал ко мне явиться. И явился, хотя раньше никогда домой не приходил – мы встречались в ресторане, где куратор официантствовал.

Шаркая по-стариковски тапочками, он побродил по комнатам, с неодобрением рассмотрел вывешенную на стене коллекцию холодного оружия, неумело ударил пару раз по тренировочному мешку и одобрительно, будто бы знаток, постучал ладонью по сиденью велотренажера. Поведение куратора показало мне достаточно ясно, что он растерян. Пришел с разговором, но не знает, с чего начать.

– Вам какая-то помощь нужна? – поинтересовался я, желая поскорее начать и закончить разговор, потому что резину тянуть не люблю.

Я поинтересовался, а не он, который должен оберегать меня от всяческих напастей, выслушивать мои откровения в моменты, близкие к саморасконсервации, и вообще всячески обо мне заботиться.

– Как у тебя, капитан, самочувствие? – спросил куратор почти сердечно.

Судя по манере разговора, по уверенности и по обращению на «ты», куратор не в низких званиях. Но его расспрашивать не рекомендуется. Я отношусь к нему просто как к старшему по возрасту. Только по возрасту, а не по опыту, потому что опыт у него, несомненно, должен иметь иной, отличный от моего характер.