Сергей Самаров - Первый к бою готов!

– Что ты мне «вешаешь»... – сказал я, глядя в компьютер. – Есть в Москве машина с таким номером, только это «Хендэ Акцент», а не «Ниссан Патрол»... Владелец – артист театра и кино... Известный человек...

Я минуту подумал, потом потребовал:

– Давайте данные на тех четверых, что с вами были...

Дальнобойщики переглянулись. Как и было просчитано, они данные на свидетелей не записали. Если ограбление не состоялось, значит, и записывать нечего... Предполагать, что в машину подсунули наркоту, водилы не могли.

Если бы дело развивалось по-настоящему, я поморил бы их камерой дня три. Сейчас они просто мешали, и парней отшить стоило побыстрее.

– Где ночевать собирались?

– У «Евразии» своя гостиница... Со стоянкой...

– До завтра – матерь вашу! – свободны, пока я все проверю... Завтра к двенадцати часам – ко мне... Если уедете, на себя пеняйте... С трассы снимут, машины там и оставят, а вас в наручниках в камеру...

Но водилы и этим были довольны...

Я подписал им пропуска и отпустил...

Допрос же Анжелины Михайловны Качуриной я специально оттянул до самого вечера. И начал-то его уже под конец рабочего дня, чтобы начальство случайно в кабинет не заглянуло. Но у нас начальство не любит по вечерам задерживаться, и правильно делает, иначе мы все бы в нищете жили... Да и потому еще торопиться не надо было, что Качуриной следовало к допросу соответствующим образом подготовиться. А то приведи ее прямо из кабинета, она рогом упрется и будет адвоката требовать. А сейчас, когда рядом с бомжами и битыми шлюхами посидела три часа, она рада-радешенька, что я ее на допрос вытащил. От бомжей за три километра мочой воняет – никакими французскими духами не спасешься, сама, кажись, уже тоже провоняла. А у одного из тех синих стервецов старая рана в голове, и в ране черви копошатся. Приятно дамочке посмотреть. Я этого бедолагу-ублюдка специально настропалил, чтобы он к Качуриной все норовил поближе сесть и поговорить по душам. Вот уж она, наверное, по «обезьяннику» – матерь вашу! – поскакала... И ко мне прибыла в настроении подходящем, весьма уже к необходимой истерике близком. А я тут еще добавил ей, положив на стол акт экспертизы из другого дела, настоящего.

– Вот, уважаемая Анжелина Михайловна, предварительный акт экспертизы. Две посылочки, что к вам пришли, содержат чистый героин, предположительно афганского изготовления... Афганский, знаете ли, легко определяется. Он чище другого. Они ацетон хороший используют. А в тех пакетиках, что нашли в вашем кабинете за книгами, героин, стало быть, из другой партии. Похуже будет...

– Господи, разбуди меня... – обхватила Качурина лицо ладонями и размазала краску на правом глазу. Женщина она состоятельная, могла бы, наверное, позволить себе такую краску, которая не размазывается. Есть же, кажется, такая...

– Проснуться вам придется, судя по всему, в камере СИЗО... Знаете, что это такое?

– Что такое? – растерянно переспросила она.

– СИЗО – это следственный изолятор. Но вы уже, наверное, привыкли... Там в камере такая же публика, как у нас в «обезьяннике», только немного покруче. Вы, главное, сразу не давайте себе на шею сесть... Там опытные уголовницы верховодят, если слабину дадите, издеваться будут... Чуть что, сразу ногтями в физиономию, и не бойтесь последствий... За себя постоять сначала придется, без этого нельзя. И контролерам не хамите. А то в женском отделении контролерши злые... За одно слово, за интонацию, за взгляд даже изобьют и нос сломают... Такие изуверки...

Она уже готова была умереть, только бы в «обезьянник» не возвращаться, и убить, чтобы в СИЗО не попадать. Вот в таком состоянии я и начал проводить допрос, незаметно поглядывая на часы. Задавал вопросы, медленно записывал ответы, чтобы было о чем еще поговорить до назначенного времени «Ч». А когда это время наступило, раздался телефонный звонок.

– Подполковник Петров, слушаю... – ответил я деловым усталым тоном. – Да, Виктор Нургалеевич... Да-да... Мы давно это дело разрабатывали, товарищ генерал... Так... Да-да, я понял... Она у меня сейчас сидит... Допрос веду... Нет, товарищ генерал, вину не признает... Говорит, это или случайность, ошибка, или провокация... Ну как же, Виктор Нургалеевич... Да обвинения-то я могу хоть завтра предъявить... Лучше бы в СИЗО... Понял, товарищ генерал... – я встал по стойке смирно, чтобы видно было, что меня отчитывают и дают втык – матерь вашу! – по всей форме. – Так, хорошо, товарищ генерал. Я понял... До свидания...