Сергей Самаров - Предатель жребий не бросает

– Будем разминировать? – спросил Паутов.

Подполковник Разин оглянулся.

– Как ты ее заметил? – спросил Сокольникова.

– На тепловизоре светилась…

– А почему она светилась? Граната разве должна светиться?

– «Остаточное тепло»… Похоже, в кармане лежала, согрелась… И…

– И поставили совсем недавно, – договорил за лейтенанта подполковник.

– И поставили совсем недавно, – согласился снайпер. – Не успела остыть…

– Как долго остывает граната? – поинтересовался капитан Решетников.

– Трудно сказать… Все зависит от того, насколько она была нагрета… – за коллегу ответил старший лейтенант Парамонов. – Может быть, поставили только что, может быть, десять минут назад, от силы двадцать минут, если человек гранату за пазухой держал… Или в руке, а рука от страха горела, потому что минер взял этого человека себе в помощники… От страха, бывает, у некоторых руки горят… Но уж не больше двадцати минут никак…

– Он гранату держал и боялся, – возразил майор Паутов. – Он бояться должен, когда гранату устанавливают, а не раньше. А если не он гранату устанавливает, то ему и бояться нечего… Мне так кажется…

– А мне кажется, что рядом должна быть вторая «растяжка», – решил подполковник. – И дрожал он, когда ее устанавливали. И потому вторая граната нагрелась… Ищем… А что искать… Вот она… – показал он пальцем на куст. – Только это не совсем «растяжка»… Это что-то новое…

Куст был рядом с тропой, открыт ветру только со стороны тропы. В случае усиления ветра ветка, к которой была притянута зеленая леска, наклонялась бы только в одну сторону. При близком взрыве ветку резко бросило бы вместе со всем кустом в сторону противоположную, могло бы сломать, могло бы к земле пригнуть. Тогда непременно взорвалась бы и вторая граната «Ф-1», тоже установленная на дереве.

– Вот и причина для того, чтобы руки согрелись и граната вместе с ними, – сказал старший лейтенант Парамонов и погладил прицел своего «винтореза», словно хвалил за сообразительность и наблюдательность, хотя гранату нашел не он, а второй снайпер группы.

– Так разминировать-то будем? – снова спросил майор Паутов.

– Наши могут вдогонку пуститься… – глянув на часы, сказал Разин и громко зевнул.

– Наши заметят… Поставим знак… Надо догонять народных умельцев… Выискался у них какой-то сектант-минер… Пресекать это следует в корне… Время поджимает…

– Ставь знак… – согласился Разин. – А почему сектант?

– Звучит красиво…

Знак выставили обычный, принятый в группе. Четыре камня в форме треугольника вытянутыми попарно вершинами с двух сторон навстречу друг другу обозначали опасность. Чуть дальше второй знак, теперь уже три камня той же формы – предупреждение! – стрелкой показывали на кусты. Посторонний человек примет эти камни за природно здесь обосновавшиеся. И только знающий поймет… В спецназе положено – если идешь по следу за своими, смотри под ноги не менее внимательно, чем делаешь это, преследуя противника, потому что сигналы тебе будут обычно выставляться именно под ногами. Камни возможно не заметить ночью, когда ограничиваешь свет фонаря, чтобы не выдать себя. Но ночью рекомендуется вести преследование не по той же линии, что прошел противник, а слегка сместившись в стороны. Конечно, если нет возможности идти по сторонам, приходится рисковать и идти с повышенной внимательностью.

– Вперед! – скомандовал подполковник Разин.

Преследование возобновилось с прежней интенсивностью передвижения. Но теперь спецназовцы убедились, что боевики предполагают преследование и стараются его задержать. Следовательно, надо быть стократ осторожнее. Александр Андреевич и сам без конца поднимал к глазам бинокль, оснащенный тепловизором, и снайперов своих заставлял чаще к прицелу прикладываться. Темп при этом не снижался. Группа знала, что боевики, как и менты, ходить в таком темпе не могут. Для этого нужна многолетняя тренировка. И потому были уверены, что вскоре догонят банду. Главное, след не потерять. Но, в любом случае, существовали логические ориентиры, которые позволяли делать наиболее вероятные предположения. Так, перейти вброд речку было сложно ниже по течению, следовательно, боевики не могут свернуть налево. Не могут и круто вправо свернуть, потому что там и подъем непосильный для не оснащенных экипировкой для скалолазания, и вообще нет смысла выбирать правое направление, потому что оно ведет к поляне, где стоял дом старшего лейтенанта Али Бурураева, а дальше дороги нет, потому что через отвесные скалы можно только вертолетом перебраться. Значит, боевики должны пока идти прямо, пересечь по одному все три ручья, пока еще не слившиеся в одну реку, а уже после этого выбрать направление или налево, в сторону дороги, или вправо, в горы вдоль одного из ручьев. Путь в горы казался наименее вероятным, потому что он не вел никуда. И там спецназ неизбежно догнал бы банду. Значит, они должны выходить к дороге, где, вероятно, их должен дожидаться транспорт. Ведь на чем-то они сюда прибыли…