Сергей Самаров - Враг мой – друг мой

– Конторка сбоку.

– Гараж на ночь закрывается?

– Конечно.

– Отмычка мне нужна?

– Вы куда-то ехать собрались?

– Я же сказал – только переодеться.

– Товарищ полковник, давайте без сюрпризов, – категорично заявил Макаров. – Мы должны знать, как все будет происходить.

– В гараже я видел шкафчик. Там спецовка. Чистая, черная, и даже шапочка черная. Как раз для ночи... Из шапочки я в два движения сделаю маску «ночь»... В этой спецовке на себя похож буду мало и вообще мало буду похож на спецназовца.

– Есть отмычка. Выделим. Лучше Рубашкин вам откроет заранее. Какой бокс?

– Правый, где БТР стоит.

– Можете считать, что с наступлением темноты он уже открыт, – сказал старший лейтенант Рубашкин.

– Что дальше? – спросил Макаров.

– Подбираюсь к часовому. Блокирую его... Выпускаю Умара с Астамиром. Добегаю с ними до гаража. Они через забор, я в гараж, переодеваюсь в свое... И в казарму.

– Сразу после этого заступает на пост старший лейтенант Тихонов. С собой берет десять человек. Этого хватит.

– Можно людей готовить? – спросил старший лейтенант.

– Иди... – распорядился майор.

– Стемнеет скоро, – заметил Рубашкин. – Я тоже пойду. Моего возвращения можно не ждать, товарищ полковник. Три минуты после меня, и можете выходить...

– Совсем у меня нервы никуда стали, – пожаловался Завгат. – Обычное ведь, кажется, дело, ничего особенного, ничего страшного, и потяжелее операции, помнится, бывали, а никогда не нервничал... А сейчас вот что-то нервничаю...

– Это только потому, что твой лучший друг Мовлади почти всю свинину съел и с тобой не поделился, – заметил Беслан.

Беслан перестал бы быть самим собой, если бы не встревал везде со своими колкостями, но колкости его, как правило, были направлены против тех, кто ответить не мог. Когда днем смирный и тихий в жизни Мовлади возмутился с неожиданной резкостью, Беслан не ответил, не рискуя обострять ситуацию. Мало ли, у кого какая истерика может случиться. С истеричными людьми иметь дело никому не нравится...

Завгат и Мовлади на самом деле дружили, и часто их можно было увидеть сидящими в стороне и разговаривающими о чем-то своем, что, впрочем, никого не удивляло, поскольку Завгат и Мовлади на одной улице выросли и были ровесниками. Другие в джамаате были сильнее друг от друга отдалены, и каждый жил своей жизнью, не слишком желая посвящать в нее посторонних.

Беслан ждал ответа, поглядывая на Мовлади. Но Мовлади сейчас не хотел говорить. Он смирно сидел, прислонившись спиной к стене, и глаза закрыл. Наверное, он не слишком хорошо себя чувствовал после ужина, который Умар заставил все-таки его съесть. Время от времени на Мовлади нападала икота, которую он «заливал» густым киселем из термоса. Несколько раз кисель ему приносил Завгат.

– А мне хочется, чтобы побыстрее все закончилось... Или хотя бы началось быстрее... – сказал Анзор. – Я вообще никогда ждать не любил... С самого детства... Хотелось все и сразу... Из-за того часто в лоб получал... Сейчас сижу и думаю – пусть и в лоб, но побыстрее бы...

– Ну-ну... Бывает так в лоб накатят, что не только свою торопливость, мать родную забудешь, – Беслан и здесь не удержался.

Сам Умар Атагиев при всей своей природной горячности восточного человека, как и многие восточные воины, отличался еще и удивительным хладнокровием. Он вообще не помнил, что такое лихорадочное ожидание или смятение мыслей перед началом какого-то важного и большого действия. И потому чужое волнение для него было непонятно. Похоже, Астамир унаследовал отцовские черты характера, и Умар не видел, чтобы сын когда-то проявлял недостойное мужчины волнение. И сейчас сын тоже просто и спокойно, даже с некоторой величественностью, сидел в середине комнаты, не разваливаясь в небрежной позе, не прикасаясь к стене. Сидел и невозмутимо ждал, когда что-то начнется.

– Пока не стемнело, смотрите все сюда, – сказал Умар, даже не спросивший общего разрешения на то, чтобы командовать. После смерти Мовсара право командования у Умара никто не мог бы оспорить. И сейчас Умар просто думал, прикидывал в уме возможности каждого и каждому подбирал подходящую роль. И потому теперь надо было сказать, кому как себя вести в критический момент. Так вообще-то и при Мовсаре было. Наверное, все в джамаате знали, что в делах военных негласно всегда командует старший Атагиев. У Атагиева обычно все получалось, и потому ему верили.