Андрей Негривода - Огненный торнадо

– Поздравляю, Андрюша! – Ольга смачно чмокнула Филина в губы.

– О-о! Это дело! Хорошо устроился, командир! – пророкотал Медведь, сгребая Андрея в охапку. – Завидую!

– Осторожно!!! Ему еще так нельзя! – вскинулась Ольга, грозно посмотрев на Игоря.

– Все, все, все! Больше не буду, – картинно защищаясь, попятился Медведь.

– Первый раз вижу отступающего Медведя! – засмеялся Батя.

– Так то перед людьми, а это же не человек – это же стихия какая-то!

Все смеялись. Им было хорошо. И пустили они по кругу два полных стакана горькой: в одном лежали две маленькие звездочки, в другом одна большая, пурпурно-алая.

– Чтобы не последние! – пожелал Батя.

– Пусть последние! – жарко и вместе с тем грустно сказала Оленька. – Только бы жив, здоров был! Да и все вы! Не нужны нам ваши ордена, поймите! Нам, женщинам, мужчины нужны рядом, и здоровые к тому же.

– Молодец, дочка, правильно! Только я тебе так скажу, – Батя обвел взглядом находившихся здесь «краповых». – У нас одна профессия на всех – Родину защищать… Кто-то должен и это делать. Так почему не мы? А она, Родина, благодарит нас как может и умеет за то, что мы всегда подставляем свои головы первыми. И справедлива та ее благодарность или нет – не нам судить. И хоть и у нас тоже встречаются карьеристы – к стыду моему, должен признать, – но по большей части – СОЛДАТЫ. Вот как Филин твой, дочка, – он СОЛДАТ. И ему бы всеми нами командовать, но только чую я, что не дадут ему – уж очень характером крут. Режет, дурило, правду-матку в глаза, на чины не глядючи. Ну, мне ладно, можно – сам такой, а вот другим не стоит. Ты, дочка, мозги ему вправила бы, а?

– Ладно, Батя. Зачем ей это?

– А ты помолчи, салага! Ну, никак я тебя не научу старших по званию не перебивать! На «губу» отправить, что ли? Суток на десять…

– Есть! – Андрей вытянулся «во фрунт».

– Клоун ты, орденоносный. Эх, пацан – он и есть пацан…

– А мне он такой нравится, Владимир Сергеевич, бунтарь-максималист. – Ольга обняла и поцеловала Андрея. – Так! Это что же у нас такое происходит?! А еще спецназ, называется! Пьете-пьете, а закусывать? Я что, просто так все это готовила всю ночь? А ну-ка, слушай приказ!!!

Все, не сговариваясь, вскочили с мест и вытянулись по стойке «смирно». Ольга строгим, суровым взглядом осмотрела «личный состав», а потом вдруг, как будто бисер рассыпали, весело рассмеялась:

– Да здесь целый гусарский полк!

– На том стоим! Война – войной, любовь – любовью!..

– А замок-то твой, Филин, тебе завидует! – улыбнулся Джо.

Ольга зарделась и еще ближе придвинулась к Андрею.

– А ничего – наших кровей, спецназовских, девка! Даже я, блин, молодость вспомнил! Ты держи его, шалопая, дочка, двумя руками, – тепло улыбнулся Батя. – А при такой женщине наш Филин быстро в генералы шагнет. В армии ведь что самое главное? Правильно, ТЫЛЫ!

– Я попробую, – тихо проговорила Ольга.

– Э-э нет! Так не пойдет! – вдруг загорячился командир. – С этим экземпляром не пробовать – его хомутать надо. По полной программе! Иначе ускользнет сквозь пальцы. Он – СОЛДАТ!..

…В трубке телефона-автомата долго раздавались длинные гудки. Андрей уже решил было отключиться, как вдруг:

– Алло?! – произнес сонный и такой родной голос.

– С праздником, Синичка!

– Андрюшка! Спасибо, родной… Ты почему не звонил так долго? Полгода прошло!

– Да времени все не было.

– Занят очень?

– Не то чтобы… Но тебя поймать дома можно только поздно вечером, а я в это время, как правило, уже сплю.

– У тебя что-то случилось?

– Нет. С чего ты взяла? Просто хотел поздравить тебя с праздником!

– Ты же меня обманываешь. Не стыдно? Ты всегда звонишь тогда, когда тебе плохо.

– В порядке у меня все. Работаю…

– Когда приедешь?

– Слушай, Синичка, не дави на больную мозоль. Сам хочу – соскучился. Да и родители уже в возрасте.

– А знаешь, Андрюша, я ведь помню, как ты позвонил мне в первый раз из Израиля.

– Да? А я уже и не помню. Кажется, что это было сто лет назад…

– Семь с половиной, Андрюша.

– Расскажи мне. А то у меня, как в песне: все, что было не со мной, – помню. А вот что со мной – не помню ни хрена!

– Тебе тогда было плохо. Ты был дома, один. В инвалидной коляске – ну после того, как ты там, на стройке разбился.

– И я тебе все это рассказал?!

– Да, Андрюша! Ты всегда мне звонишь, когда тебе плохо. Уже тринадцать лет!!!

– Идет время… Я уже начал забывать твое лицо.

– Ты сам виноват! А может быть, и не виноват. Только тогда, весной девяностого, когда ты вернулся из госпиталя, мне показалось, что ты испугался наших с тобой отношений.