Тимофей Костин - Несчастный рейс 1313 (СИ)

Русский осторожно оглянулся черед плечо. Осторожно потому, что в зубах у него была зажата нитка, тянущаяся от длинного пореза на запястье левой руки, который он и пытался зашить кривой иголкой. Судя по всему, после пары стежков нитка выскочила из ушка, и теперь он мучился, пытаясь надеть иголку на кончик зажатой в зубах короткой нитки. Судя по всему, успеха он не имел.

— Э-э-э, — протянула выданная с головой Кейко. — М-м-м… Ы-ы, а-а-а… А что это вы делаете? Это вы, э, а, зашиваетесь? А вам, может, помочь? Э… В глазу там скальпелем поковырять или, может, сервоприводы смазать… э-э…

— Я сейчас, быстро, — вместо того, чтобы злиться, вдруг извинился Иван, выпустив изо рта конец нитки. Видимо, догадался, что девушкам тоже не терпится помыться. Мысль о том, что дам все же не следует слишком смущать, тоже, судя по всему, посетила его голову, поскольку он уселся на край каменного бассейна и кинул себе на колени постиранную тельняшку. — Но подмога бы не помешала, если вы шить умеете, конечно. Нитка выскочила зараза, и никак. Но глазики я себе пока не собираюсь выкалывать, не надейтесь. А что до сервоприводов… пинцета у вас наверняка нет, а вот, скажем, щипчики для бровей?

— Э, да мы все вещи в самолете оставили, — никак не желала вернуться на сорванную резьбу Кейко, пытаясь боком отодвинуться от русского. — А шить я не очень. Вот скальпелем поковырять — это всегда…

— Давайте я, — в альков вошла Амико и, потеснив подругу, приблизилась к Ивану. Смотрела девушка в пол, старательно не встречаясь взглядом с русским. — Я хорошо умею.

— А, поковырять-то именно и нужно, — русский вдруг проницательно подмигнул Кейко. — Только не в мужественной широкой терминаторской спине, а хм, в другой пострадавшей части тела. Я сам никак не могу извернуться, а на ощупь не выходит.

— Эээ… — глаза девушки казались больше ее очков. — А! Это вы чего хотите? Это чтобы мы ковырялись в вашей…

Она возмущенно запнулась. Амико тем временем взяла из рук русского нитку с иглой и, не обращая внимания на нелицеприятную картину пореза, продела нить в ушко и закрепила. Тонкая девичья рука неуверенно коснулась широкой ручищи матроса.

— Не двигайте ей, пожалуйста, — попросила она и несильно, но уверенно вонзила острие иглы в плоть. Поначалу даже замутило, но после первого же стежка стало легче. Акеми в упор смотрела на рану, казалось, полностью игнорируя остального русского.

Тот послушно притих.

— Вот что значит женская рука, — лишь покачал он головой спустя пару минут, разглядывая рядок четких и красивых стежков. — Не, пришить что-нибудь накрепко и я могу — один раз со сна подворотничок к одеялу пришил, так едва отодрал потом — но не так, конечно. Вот уж спасибо, так спасибо, лучше любого хирурга. А вот она… — кивнул он на Кейко, — зуб даю, иголку в руках не умеет толком держать. Так что и к мускулистому матросскому телу ее наверняка нельзя допускать.

— Да я скорее повешусь, чем добровольно подойду к такой гайдзинской груде мяса! — возмутилась Кейко, благодаря уязвленной гордости позабыв о страхе. — И вообще я — человек интеллектуальный, вот!

— Гайдзинская груда мяса страшно переживает по этому поводу. Суровая ты, как я погляжу. Дай угадаю, ты в классе староста? — как ни удивительно, русский вовсе не злился, было больше похоже на то, что его забавляет пикировка с японской школьницей. К Амико же он обратился совсем другим тоном, в котором чувствовалось уважение. — Ну, вообще-то я не собирался вас заставлять… только самому не вышло, уж и так и сяк пробовал. Чертов дух поднес подарочков. И это — качнул он зашитым запястьем, — и тут три осколка сидят… — похлопал он себя по задней стороне ляжки. — Но если ты поможешь, буду ноги мыть и воду пить. А то в тропиках загноится еще, будет мало приятного.

— Н-не стоит давать таких обещаний, — слегка нервно ответила Амико. — Это наименьшее, что мы можем сделать, ведь вас ранили при нашем спасении… Только вы расположитесь как-нибудь так, чтобы было удобно и… не слишком неловко нам всем.

Кончики ушей девушки предательски покраснели.

— И объясните, откуда вы узнали, что я староста, хейтай-сан, — поддакнула все еще обиженная Кейко.

— У меня глаз рентгеновский, насквозь вижу. А уж старосту за версту почувствую, потому что очки и цун-цун.

— Ничего не понимаю, — Кейко едва не схватилась за голову. — Такое ощущение, что вы не русский военный, а японский отаку. Так же не бывает!

Амико тем временем поднялась и, подойдя к подруге, вместе с ней отвернулась, ожидая. Иван неожиданно смешался. Легкий румянец, появившийся на его щеках, вдруг напомнил, что, несмотря на свои размеры, русский — тоже довольно молодой парень.