Сергей Дышев - Куплю чужое лицо

– Это еще не худший образчик.

– Я сказала, что могу быть свидетелем и подтвердить под присягой, что гражданин Владимир Кузнецов – это бывший Раевский, которому сделали пластическую операцию. Он меня спросил: «А откуда ты знаешь, что это именно он?» Я говорю, что глаза его! А он мне: «Это все лирика, барышня…» Ну, говорю, голос его. Он: «Ага, пропел петух – не прокукарекал». – «Ну, по физическим особенностям!» – «По каким это особенностям?» – спрашивает. А я ему отвечаю: «По члену!» – «Первый раз слышу, – говорит, – чтобы член был удостоверением личности!» А я говорю: «А это с опытом приходит, товарищ майор! Попробуйте несколько раз, и почувствуете разницу!»

– И как он отреагировал?

– Обещал мне устроить процедуру опознания, с приглашением двух статистов. По полной программе и полным контактом.

– Я ему говорю, что мне достаточно и внешнего вида. Узн?ю родного…

Я рассмеялся, представив, как Баздырев проводит опознание по внешнему виду. Три мужика, в том числе и я, стоя за ширмой, через вырезанные отверстия с порядковыми номерами молчаливо демонстрируют детородные органы. А Паттайя в присутствии понятых, каких-нибудь благообразных старушек, указкой показывает мой орган.

Мы оделись и спустились в зал. Сильвио сидел в глубоком кресле и курил кальян. Не натешился красивой жизнью… Беззвучно мерцал экран плазменного телевизора. И вдруг я увидел свой портрет. Сильвио, в реакции не откажешь, мгновенно прибавил звук.

«…Совершил побег из специализированной психиатрической больницы с интенсивным наблюдением. Обвиняется в совершении убийства. В прошлом – офицер спецназа, имеющий опыт войны в Афганистане. Особо опасен». Далее сообщались телефоны, среди которых я узнал и номер Баздырева.

– Смотри-ка, мой корешок Баздырев свой телефонный номерок оставил. Надо будет позвонить при случае.

– Вот какой ты серьезный, оказывается, – оценил теленовость Сильвио. – Гляди, еще глотку перережешь.

И он поерзал на кресле.

– Да вы что?! – изумилась Паттайя. – Как вы могли такое сказать?

Мы рассмеялись. Все-таки ей надо еще пожить в России, чтобы понять склонность русских к мрачным шуткам по поводу и без повода.

– Как будем развлекаться? – спросил Сильвио.

– А мне пора на работу, – вдруг упавшим голосом произнесла Паттайя.

– С твоими внешними данными работать необязательно. Просто посадить тебя в кресло или поставить на подиум – и любоваться. Только вот заэто деньги платить…

– Я работаю в казино, – ответила она.

– Прекрасно. Едем в казино, – сказал Сильвио.

– У меня нет никаких документов, – напомнил я.

– На месте разберемся. Бенито, готовь машину.

Я подначил Паттайю, мол, обслуживаешь жирных толстосумов, которые не знают, куда деньги девать. Она не обиделась и предложила по дороге рассказать о прелестях работы крупье.

– Сначала я работала в казино танцовщицей на подиуме… – стала рассказывать Паттайя.

Но потом хозяин решил, что от девчонки будет больше толку, если она будет завораживать мужиков, не выкручиваясь в голом виде, а работая крупье и разоряя их, играя со стороны казино.

Но одно другого не легче. Как русские говорят: «хрен редьки не вкуснее». После шестичасовой смены ноги сводит от усталости, пятки болят. Все время испытываешь напряжение, особенно в конце смены, когда «глаз замыливается» и начинаются глупые ошибки. И тут – дикий скандал со всеми последствиями. И представь, тебя шесть часов обкуривают со всех сторон, причем иногда, сволочи, специально пускают дым в лицо: заигрывают таким идиотским способом. А еще бывает, приходит какой-нибудь жлоб и весь вечер ставит по одному жетону на поле. А еще тебе будут говорить: «Ты же не свои деньги проигрываешь, и если ты мне больше дашь, я не обижусь…»

Паттайя замолчала, а потом поинтересовалась у Сильвио:

– Прошу извинить за вопрос, а вы когда-либо играли в казино?

– Я играл судьбами людей на просторах СССР и на пространственно ограниченных территориях, в просторечии – зонах. Вместо рулетки у нас был часовой на будке с круговым сектором обстрела. А вместо шарика – автоматные пули… На склоне лет, а мне уже скоро шестьдесят, люди все чаще задаются вопросом: а чем, собственно, я занимался в жизни? Воровал, выражая свой протест, как сказал наш друг Володя, против толстосумов. Хотя, когда «на кармане» работал, больше обычные граждане были. Потом на квартиры перешел. Срока имел… Пятнадцать лет в общей сложности. В «Белом лебеде» тоже, такая тюрьма есть в Соликамске для особо опасных, воров в законе… Ломали меня там, нагибали… Хотели, чтобы отрекся, саморазвенчался… Не вышло. Плюнули, перевели на общую зону. В общем, что вам сказать хочу, ребятишки, на зонах и тюрьмах сейчас такой беспредел творится, уже нет понятий ни воровской чести, нет ни порядка, ни закона. Отморозки могут подмять всех и творить, что на душу ляжет. Поэтому хочу сказать, судьба людей, которые «коронованы», – удержать те остатки порядочности, человечности, наказать беспредельщиков, не дать людям на зоне волками стать…