Андрей Дышев - Серебряный шрам

Я не знал его, он был из пехотной роты, я даже не успел спросить его имени – не до знакомства было. Похоже, это был «дед», уже тертый, прошедший немало операций, и я был благодарен судьбе хотя бы за этот маленький подарок – нет ничего хуже вляпаться в подобную историю с молодым солдатом и, не дай бог, с молодым офицером. «Где твой взводный? – кричал я ему. – Лейтенант где?» – «Не знаю! – на мгновение повернув в мою сторону голову, отвечал солдат, и его тельняшка без рукавов прямо на глазах темнела от пота. – Там где-то!» – «Ему надо передать, чтобы вызвал вертолеты!» – «Где я найду этого е… лейтенанта? – выругался солдат. – Ты кто, старшина разведроты? У тебя есть гранаты?» – «Зачем тебе сейчас гранаты?» – «В ж… себе засуну, когда патроны кончатся».

Он не паниковал, это был обычный черный юмор уставшего от войны солдата. Я протянул ему две «эфки», и солдат в знак благодарности хлопнул своей ладонью мою ладонь. Он готов дорого продать свою жизнь, понял тогда я, и это немного успокоило.

«Это они из-за мешков так взбесились!» – крикнул мне солдат, переворачивая и снова вставляя в пулемет связанный изолентой блок черных магазинов. «Каких мешков?» – не понял я. Солдат ткнул серым от пыли ботинком в полосатый баул, все еще лежащий поверх липкого верблюжьего бока: «Наркота. Дорогой товар, отдавать не хотят». – «Давай его спалим на хер! – предложил я. – Может, отвалят». – «Лучше спрячем», – ответил солдат и усмехнулся, показав железные фиксы передних зубов. Я сначала не понял, серьезно он говорит или шутит, но солдат, бросив мне: «Прикрой», полез к убитому животному и принялся ножом перерезать кожаные лямки баула. Первый мешок он без особых проблем отволок за ближайший валун, а вот со вторым, придавленным верблюжьей тушей, возился долго. Пули сыпались вокруг него, визжали, рикошетом уходя в сторону, но солдат был настолько увлечен вытаскиванием баула, что не замечал их.

Обрезки ремней каждого баула мы подвязали к своим ботинкам и, не поднимаясь на ноги, отстреливаясь как попало, отползали под прикрытие валунов, ближе к каменной стене, где падающие сверху камни образовали хаосный лабиринт. Мешки волочились за нами, пули безжалостно дырявили их, и я видел, как маленькими фонтанчиками выбрасывался из дырок серый мелкий порошок.

Солдат полз впереди меня и уже не отстреливался, а крутил во все стороны головой, как затравленный зверь, отыскивая нору, где можно было бы утаиться. Я следом за ним все дальше заползал в каменный лабиринт, и уже грохот боя едва доносился до нас. «Послушай, бросай это дерьмо здесь, и возвращаемся!» – крикнул я солдату, но он, отвязав ремень от ноги, привстал, схватился обеими руками за мешок. «Ого, килограмм тридцать будет, не меньше». – «Пошли!» – повторил я. «Не гони! У тебя вон вся рожа в крови. Задело, что ли? Давай перевяжу».

Я понимал, что он дает мне возможность успокоить совесть. Я действительно был ранен, и это могло быть оправданием того, что я на некоторое время покинул поле боя. «Перевязывай, и ползем назад», – согласился я, тоже освобождая себя от баула. Солдат вытащил из кармана резиновый мешочек с перевязочным пакетом, разорвал его и довольно неумело намотал мне на лоб повязку. «Рукой придерживай. А хочешь, я своей майкой сверху примотаю. Будешь как душара в чалме. – Он рассмеялся, сверкая фиксами, и снова посмотрел на баулы. – Эх, жаль, столько добра пропадает… Ну-ка!»

Он, слегка пригибаясь, подошел к отвесной стене, в которой на высоте полутора-двух метров чернела узкая щель, словно след от удара гигантского ножа. Посмотрел себе под ноги, поднял булыжник, подтащил его к стене и, встав на него, просунул голову в щель. «Темно и холодно, как в могиле», – сказал он, влез еще дальше, пока из щели не осталась торчать пара ног в запыленных ботинках. Через минуту он вылез на свет божий и, почесав редкую щетину на лице, сказал: «Послушай, братан, а давай-ка мы эти мешочки сюда затолкаем. Чтоб душарам не досталось. А то обидно – столько ребят положили, и все ради чего?»

У меня не было ни сил, ни желания спорить с ним. Я поднял первый баул, чувствуя, как от напряжения сразу заныла рана. Меня качнуло, и я едва устоял на ногах. «Э-э, братан, ты совсем слаб. Поднимешь-то хоть?» Меня разозлили его слова, и, рванув мешок вверх, я забросил его в щель. Солдат потащил его вглубь и на некоторое время исчез. Появившись снова, махнул рукой: «Давай второй».

Он спрятал второй баул, спрыгнул на камни, отряхивая безнадежно пропыленные брюки, подобрал обрывки резиновой упаковки из-под бинтов и спрятал их в карман, внимательно посмотрел под ноги. «Порядочек, никаких следов мы не оставили! Ну что, пойдем умирать смертью храбрых?»