Андрей Дышев - Серебряный шрам

Я снял куртку, сложил ее в сумку, причесался и спокойно, насвистывая мелодию, спустился вниз.

«Волга» по-прежнему стояла там, где я ее оставил, и особого внимания прохожих не вызывала. Перекинув сумку через плечо, я пошел к сувенирному магазину. Его я нашел быстро, едва свернул за угол.

У входа никого не было – во всяком случае, никто не светился. Я поднялся по ступенькам к двери, задержался на мгновение перед ней, будто читал распорядок работы. В стекле отражалось то, что находилось за моей спиной. Негромко хлопнула дверца, от серого «жигуленка» ко мне шел человек. Я не мог разглядеть его лица, но инстинктивно почувствовал – это он.

Я не оборачивался. Человек подошел ко мне так близко, что я услышал его дыхание и уловил запах хорошего табака.

– Опаздываешь, ветеринар Куликовской битвы, – услышал я картавый голос и обернулся.

Этого человека я представлял себе именно таким.

– Карточку принес? – спросил он.

Я не торопился с ответом и внимательно рассматривал этого человека. Он был одного со мной роста, крепок в плечах. Черты лица – крупные, лишенные плавных линий, и создавалось впечатление, что оно вырезано из дерева, причем торопливым и неумелым мастером. Его полные губы, казалось, давно утратили способность смыкаться, и между ними все время выглядывали редкие зубы. Глаза его были глубоко упрятаны, и от них расходились во все стороны лучики морщин. Длинные бакенбарды с проседью, слегка вьющиеся, почти черные волосы, зачесанные назад. По национальности – не поймешь кто. Цыган? Чеченец? Азербайджанец? Но в целом он не производил впечатления достаточно хитрого и мудрого человека.

– Где Валери? – в свою очередь, спросил я, провожая взглядом милицейскую машину, на большой скорости проскочившую мимо нас. Картавый проследил за моим взглядом.

– Страшно? – спросил он и снова показал свои редкие зубы. – Это хорошо, что страшно. Чувствует кошка, чье мясо слямзила.

– У меня создается впечатление, – с каким-то наслаждением произнес я, – что в детстве вы были очень глупеньким мальчиком и до сих пор не сильно изменились.

Картавый скривил полные губы:

– Я постараюсь переубедить тебя в этом, ветеринар хренов. Карточку приволок? Или мои ребята нанесут твоей курице, пардон, физическое оскорбление.

– Карточку я привез, но она не при мне. Сначала я должен встретиться с Валери. Только потом я скажу, где спрятана карточка.

– Ладно, – на удивление быстро согласился картавый. – Пошли в машину.

Он подождал, пока я пойду первым, и, оказавшись за моей спиной, неожиданно выхватил из моей руки сумку.

– Позвольте за вами поухаживать?

– Неси, лакей, – ответил я.

Он прорычал в ответ что-то нечленораздельное, затем я услышал, как он расстегнул «молнию», пошуршал, проверяя содержимое. Сумка шлепнулась на асфальт рядом со мной.

– Я передумал. Ты хамишь. А я люблю нежных мужчин.

За рулем «жигуленка» сидел парень-азиат, глядя прямо перед собой и не выпуская из рук рулевое колесо. Он даже не взглянул в мою сторону и не проронил ни слова. Я потянулся к ручке задней дверцы, но картавый толкнул меня в спину:

– На переднее, касатик. Самое почетное место в нашем лимузине. И не забудь пристегнуться.

Он сел сзади меня, хлопнул водителя по плечу:

– Заводи, Г’афик! Погнали пчел в Одессу!

Некоторое время я пытался запоминать дорогу, но вскоре заметил, что мы гоним пчел в Одессу, двигаясь спиралью по одним и тем же улицам. Похоже, картавый проверял, нет ли за нами «хвоста».

– Послушай, Гафик, – обратился я к водителю. – Кажется, ты забыл дорогу?

– Меня зовут Рафик, – не поворачивая головы, ответил парень.

В тот же момент я почувствовал тупой удар в затылок.

– Издеваешься, динозавр? – заорал картавый. – Когда я выбью тебе зубы, ты у меня шепелявить станешь.

Я не мог ничего поделать с собой. Картавый ни на йоту, ни на грамм не вызывал у меня чувства страха. Я понимал, что это нонсенс, что наверняка имею дело с опасным преступником, что от него, возможно, зависит и жизнь Валери, и моя собственная, и это должно как-то повлиять и на мое отношение к нему, и на мое поведение, но тем не менее едва сдерживался, чтобы в очередной раз не поиздеваться над ним или, развернувшись, не врезать ему по уху как распоясавшемуся хулигану. Будь серьезнее, Кирилл, говорил я себе, идет опасная игра, но… не ощущал ни опасности, ни серьезности своего положения.

Миновав в третий раз городской рынок, мы выскочили на прямую трассу. Я крутил головой во все стороны, откровенно запоминая дорогу, дома, названия улиц. Картавый за моей спиной стал проявлять признаки беспокойства.