Дмитрий Черкасов - «Сирены» атакуют

– Что с моими людьми? – спросил Каретников.

– Они были искренне удивлены. Они хорошие бойцы. Не надо только было расковывать меня, чтобы заново пристегнуть к сосновому стволу... мне вовсе не хотелось простоять с ним в обнимку всю ночь. Я искренний сторонник Гринписа, но не настолько влюблен в растительность...

– Что с ними? – настойчиво повторил Посейдон.

– За бритого дебила не поручусь, а второй погнался за мной, но заблудился, я думаю... Хватит болтать языком. – Ваффензее шагнул вперед и требовательно протянул руку – Давайте сюда контейнер.

Каретников взялся за лямки плотно набитого рюкзака.

– Медленно и спокойно, – напомнила Ирма Золлингер. – Снимите рюкзак и подтолкните к нам.

– Как вам будет угодно.

Посейдон неторопливо освободился от поклажи, подтолкнул ногой. Прикрываемый Ирмой, Клаус Ваффензее нагнулся, быстро ознакомился с содержимым. Увиденное привело его в хорошее расположение духа.

– Полагаю, наши дела закончены, и нам нет смысла задерживаться. Как поживает наш господин криминалист?

– На дне, – лаконично ответила Ирма.

В ее репликах было нечто машинное – до откровенной тупости. Она напоминала безмозглый механизм, умеющий лишь убивать, без разбора.

Ситуация близилась к развязке. Мина и Посейдон в сотый раз прикидывали расстояние, которое оставалось слишком большим. Если прыгать, то сразу вдвоем; кто-то примет на себя выстрел, но другой разберется с этими уродами. Уроды же тем временем позволили себе слегка расслабиться, отдавшись ликованию. Поэтому они не услышали Флинта, который аккуратно взобрался на катер, перевалился на палубу и черной тенью подкрадывался к рубке.

Покинув здание, Гладилин остановился в замешательстве. До сих пор он действовал больше по наитию, а наитие его не отличалось изобретательностью и разнообразием. Сам того не зная, он действовал вполне в духе Ирмы Золлингер: намеревался мочить и гасить всех, кто подвернется под руку и окажется лишним. Потому что у капитана, что называется, потекли мозги. И он в известном смысле сделался невменяемым.

Такое случается с людьми, которым приходится подолгу что-то сдерживать или скрывать. Гладилин рос и воспитывался в строгости, был сызмалу приучен к дисциплине; в школе был тихим хорошистом. Его усиленно муштровали в смысле физической подготовки – и дома, и в армии, и в школе милиции. Он превратился в сравнительно благополучного карьериста и не утратил амбиций, будучи направлен служить в дыру, он только озлился, хотя и не показывал этого. Временами его посещали дикие, причудливые сны, в которых он давал волю буйству и, как заведенный, расстреливал толпы людей, одного за другим. Перегородка, отделявшая грезы от яви, постепенно истончалась. Предательство способствовало этому, ибо было, как-никак, злодейством, а он давно подсознательно располагался к злодейству.

Теперь, когда разоблачение этого предательства стало делом времени, перегородка рухнула. Даже если измена каким-то чудом не вскроется, его конфликт со спецслужбами положит конец его карьере – да и свободе наверняка, а там и жизни. Но измена вскроется обязательно; те же спецслужбы наверняка заинтересуются его странными оперативными действиями на острове.

Стоя истуканом, капитан затравленно озирался по сторонам. Спецназ ушел в бой, и работодателям Гладилина теперь не до него. Чутье подсказывало капитану, что немцам несдобровать. Но даже если они одержат верх, ему придется бежать. Он не справился с заданием, все запорол; его сотрут в порошок. Отныне он сам за себя. Сейчас для него главное – выбраться с острова, но никаких средств помимо катера, на котором он прибыл, у него не было. А катер непременно захватит либо та, либо другая сторона. Средства же, имевшиеся в распоряжении монахов, не шли с катером ни в какое сравнение. Лодку догонят, даже моторную...

Он выругался: о чем вообще разговор? На катере он тоже не уйдет. Все будет оцеплено, по нему могут открыть огонь... Лучше всего в такой ситуации захватить самолет и угнать к каким-нибудь ваххабитам... но самолетов на острове не было.

Перегоревший мозг лихорадочно трудился в поисках выхода. Безумные идеи одна за другой овладевали фантазией Гладилина; они поочередно завораживали его и быстро отбрасывались, чтобы смениться не менее сумасбродными. Стоять без дела было невыносимо, прятаться – бессмысленно и в перспективе опасно.

Вскоре он утвердился в мысли сунуться к пеклу поближе. Не стоит прятать голову в песок. Лучше быть, как говорится, «в теме» и попытаться извлечь из ситуации выгоду. Незнание обстановки лишь осложнит его положение.