Игорь Хрусталев - Делец включается в игру

– Да-да, какой-нибудь колы в двадцать шестой, – нетерпеливо произнес я.

– Не желаете ли молочных коктейлей? – он вынул блокнот.

– Ни в коем случае, – решительно произнес я. – Об этом не может быть и речи.

Мне уже стало плохо только от одного упоминания об этом напитке – у меня с детства аллергия на молочные продукты. Тотчас нахлынула отрыжка «Осеннего сада» и я едва сдержался, чтобы тут же не излить свою горечь прямо на работника заведения.

– Я же сказал – колы, – раздраженно повторил я. – И пожалуйста, побы…

«Стрее» я уже не успел произнести. Даже начало слова – «побы…» – потонуло в грохоте двух выстрелов, которые раздались в глубине коридора.

Мгновение мы со служителем молча смотрели друг на друга, открыв рты от неожиданности. Он мог оценить недавно залеченный верхний левый клык в моей пасти, а я приметил его сточенные нижние.

Затем мы дружно, по-прежнему не говоря ни слова, кинулись в двадцать шестой.

Дверь, которую я плотно закрыл за собой, направляясь на поиски влаги для мадемуазель Мокроусовой, была распахнута настежь.

Настя сидела в той же позе, ничуть не изменив положения тела. Разве что ее рот слегка приоткрылся и веер, судорожно сжатый ее пальцами был испачкан кровью, тоненьким ручейком сочившейся из ее рта.

Два пулевые отверстия нанесли непоправимый ущерб ее вечернему платью и тому, что под ним находилось – старшеклассница была мертва.

– Ни фига себе пельмень! – прошептал работник заведения. – А говорили, что работа тут спокойная. Мочат баб почем зря, а ты им водички носи!

– Что ты мелешь?! – возмутился я. – Мы же вместе слышали выстрелы. Немедленно вызывай охрану или что у вас там полагается в таких случаях!

Тот кивнул и, как бы с открытым ртом, так и побежал по лестницам наверх.

Я подошел к мертвой девушке и осмотрел труп, стараясь ни к чему не прикасаться. Стреляли явно из двери. Сделавший свое дело убийца не мог терять ни секунды и тотчас же исчез в лабиринтах коридоров.

Рядом с телом лежала сумочка «под крокодила», с которой Настя не расставалась весь вечер. Когда она вынимала оттуда платок, чтобы вытереть капли пота, то не защелкнула задвижку и теперь сумочка словно бы приоткрывала рот, демонстрируя свое содержимое.

Мое внимание привлек красный листок бумаги, на котором я заметил знакомую эмблему. Вытащив его из сумочки, я приблизил шероховатый на ощупь прямоугольник дорогого картона к глазам и прочел отпечатанный на нем текст с виньетками и завитушечками. Это оказалось гостевое приглашение в клуб «Утренняя звезда» на одно лицо. Билет был помечен завтрашним числом.

Именно такое игривое название носил концертный зал на третьем этаже здания, где на завтра было намечено какое-то представление.

Спрятав бумажку в карман, я вышел в коридор, и едва не врезался своей наклоненой головой в грудь (левую) роскошной дамы, которая, при ближайшем рассмотрении, оказалась Аллой Пугачевой.

Снова сработал эффект внезапности и я не успел сказать даже полслова, как Алла Борисовна, мило мне улыбнувшись, вплыла в двадцать шестой номер.

Тут же раздался дикий визг, а вслед за ним ежесекундно нарастающий звук топочущих ног по лестнице. В коридоре одновременно появились пятеро крутых молодцев и выскочившая из комнаты примадонна.

Она продолжала истошно вопить и при этом неистово размахивала руками. Правой дланью женщина ухватила себя за волосы и сорвала с головы парик, обнажив круглую башку, остриженную под полубокс.

Парик полетел куда-то вверх и завис на продолговатой лампе дневного освещения. «Пугачева» уже намеревалась разодрать на себе платье, в истерическом припадке невольно воспроизводя древний обычай скорбного разрывания одежд, но ей помешали охранники, довольно грубо схватив ее под руки и быстро произведя личный досмотр. При этом ее пронзительные вопли усилились, достигнув невероятных для эстрадной певицы нот и тембров.

В ту же секунду из другого конца коридора раздался крик Усольцева, которому удалось перекрыть «Аллу Борисовну»:

– Айн момент! Никого не трогать!

Запыхавшийся Усольцев подбежал к нам и, положив мне руку на другое плечо, проговорил, прерывисто дыша:

– Это наш гость.

Подобной фразы оказалось достаточно, чтобы охрана потеряла к моей персоне всяческий интерес.

– Сергей Радимович… – произнес Усольцев. – Вам сейчас лучше уйти. Такая, понимаете, неприятность…

Усольцев вежливо, но настойчиво проводил меня до выхода, поминутно извиняясь, но никакого толкового объяснения я от него добиться не смог.