Позиция наша была в порядке, что я издали увидел. Трое бойцов лежали за бруствером, готовые подстрелить любого, кто будет иметь наглость или наивность высунуться оттуда, еще двое и лейтенант Соболенко сидели в стороне за камнем, невидимые из-за бруствера, и потому, даже если бы там, на повороте, ситуация и обострилась, они все равно были бы в безопасности и смогли бы вступить в бой только тогда, когда в этом возникла бы необходимость.
Лейтенант Соболенко встал при моем появлении и шагнул навстречу.
– Если бы еще что-нибудь пожевать принесли, батюшка, – сказал, принимая патроны.
У меня мысль мелькнула правильная, хотя для кого-то, может быть, и не совсем суразная. Я посмотрел на убитых боевиков, вспомнил, как парни из группы старшего лейтенанта Воронцова собирали провизию из рюкзаков убитых бандитов, и понял, что и здесь есть возможность чуть-чуть подкормиться.
– Если, брат мой, очень попросишь, я схожу.
– Куда? – не понял Соболенко.
– За едой.
– Очень, батюшка, попрошу… А где они провиант нашли?
Кто такие «они», я не понял. Должно быть, лейтенант подумал, будто я собрался идти снова в лагерь, чтобы принести провизию оттуда. Святая наивность. В лагере, пока старший лейтенант Воронцов не вернется, самим есть нечего. Но старший лейтенант их накормит. Он бы, наверное, и нижний заслон тоже накормил, но мне тоже захотелось быть полезным и себя проявить. Зря, что ли, я рясу нацепил и стараюсь пример доброго христианского поведения показать. А что такое доброе христианское поведение? Это, в моем понимании, вовсе не подставление правой щеки, когда получаешь пощечину в левую. Это из другой оперы. В нашем случае доброе христианское поведение – это прежде всего сила духа.
– Провизию боевики с собой принесли. Специально для нас. Попроси, лейтенант, чтобы твои парни меня прикрыли. Я быстро… В каждом рюкзаке, – показал я пальцем, – запас провизии на несколько дней. Я, если Господь позволит, хотя бы один рюкзак, но добуду, пока бандиты мирно почивают. Прикройте…
– Опасно, батюшка. Вы не военный…
– Опасно как раз военному. Стрелять сразу будут по человеку в камуфляже, а мою рясу рассмотреть захотят. Пока будут рассматривать, солдаты успеют выстрелить.
– С Богом, батюшка…
Вот уж не ожидал такие слова от лейтенанта Соболенко, как и от капитана Павловского, услышать. Еще от старшего лейтенанта Воронцова бы, ладно… У того, кажется, нательный крестик на бечевке висит. У старшего лейтенанта на шее есть стальная цепочка. На ней, наверное, идентификационный номер, или что там еще военные носят. И вместе с цепочкой простой черный шнурок с золотистыми блестками. Такие шнурки в церкви продают, там же, где и крестики, и промышленно сделанные иконы. Специальные шнурки для крестиков. Если человек просто так, ради моды нательный крестик надевает, он наденет, конечно же, золотой. Воронцову жалованье, наверное, позволяет такой иметь. Если крестик носит не просто так, не ради моды, то или простенький серебряный, или совсем простенький оловянный. Эту тонкость я знаю давно, хотя допускаю, что женщины, например, могут быть и глубоко верующими, и носить золотой крестик. Но золотой крестик носят обязательно на золотой цепочке, которой у старшего лейтенанта нет. Значит, он крестик носит не ради моды, хотя, как большинство людей, предпочитает не говорить на эту тему и не афишировать свое отношение к вере. Но для человека его профессии – офицера спецназа, особенно офицера спецназа ГРУ, который постоянно находится на боевой службе, быть верующим – это естественное состояние. Находясь постоянно рядом со смертью, трудно не верить… Даже находясь постоянно рядом с «зоной», хочется верить и хочется вымолить себе прощение, а уж про близость смерти и говорить не приходится…
Я перекрестился трижды, чтобы всем было видно мое религиозное рвение и причину моей надежды на благополучный исход, вздохнул, перешагнул через бруствер, сделал несколько шагов вперед и остановился, чтобы прислушаться. Посторонних звуков не доносилось, и тогда я, опять подобрав полы рясы свободной рукой, чтобы не мешали передвигаться по крутому склону, заспешил к ближайшему от меня распростертому телу.
Убитый бандит лежал лицом кверху, раскрыв в полуоскале кривой рот, черная борода его была вся покрыта капельками дождя, и ослепительно белые зубы просто сияли на фоне этой бороды, как жемчуг в куче навоза. Оскал был, признаться, устрашающим. Неприятное зрелище, но у меня характер не самый робкий и меня такой улыбкой не испугаешь. Я пальцы на всякий случай к сонной артерии все же приложил. Биения крови не прослушивалось, тогда я просто перевернул тело одной рукой, поскольку вторая была автоматом занята, и тут только вспомнил, что опять забыл набить патронами рожок, а незаряженный автомат мне только мешает. Снимать рюкзак с плеч было неприятно, но не трудно. Копаться в рюкзаке здесь, на месте, я посчитал слишком опасным и решил просто отнести его целиком.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу