Сергей Самаров - Умри в одиночку

И потому, хотя и двигались быстро, Берсанака с полковником об осторожности не забывали и через небольшие промежутки времени останавливались, чтобы прислушаться. Причём не забывали слушать не только то, что впереди, но и то, что осталось у них за спинами. Там ещё один взрыв прогремел. Снова, как Гайрбекову показалось, на главном холме. Он уже и не вздыхал, смирившись с потерей такого капитального убежища, которым даже и попользоваться всерьёз не успел. Но это убежище было летним, и зиму здесь пережидать было бы трудно. Потому и оставлял его до лета. Лето прийти не успело, и убежище потеряно. Ну и пусть… Главное – дело сделать…

Вот потеря старого боевого коня Гойтемира вызывала в груди щемящее чувство. Сложно было представить, что Гойтемира больше не будет рядом. Гойтемир был последним, на кого Берсанака мог положиться полностью. И не представлялось, что в следующий раз он придёт сюда, в родные земли, уже без Гойтемира. И придёт ли вообще? Но этот вопрос не решается на ходу. На ходу следует другие вопросы решать.

Вообще-то Берсанака однажды приходил в Чечню летом и без Гойтемира, когда у того плохо срасталась и постоянно гноилась простреленная кость в плече и его положили в грузинский госпиталь войск МВД, где сделали четыре операции, чтобы рука работала нормально. И тогда поездка была для Берсанаки неудачной и тоскливой. Впечатление было такое, что он сам работал без руки. Гойтемира ему очень не хватало. И, конечно, он понимал, что и впредь Гойтемира будет не хватать, но ни минуты не сомневался в том, что поступил правильно, пристрелив своего раненого и уже обречённого помощника. Плен, следствие, суд, «зона» – об этом Берсанаке было бы тяжелее думать, чем о смерти Гойтемира. Нести его на себе возможности не было, а оставить там, на месте, раненого – это значило бы просто бросить человека. Бросить на растерзание «краповым» или каким-то там ещё другим федералам, что сейчас пытаются до них добраться.

Интересно было бы просто знать, кто пытается до них добраться? «Краповые» при этом выполняют, как Гайрбекову показалось, только вспомогательную функцию. Простой армии дела до него и до Дока Доусона вообще нет. Спецназ ФСБ, как и все антитеррористические подразделения, носил на голове не вязаные шапочки и банданы, а лёгкие кевларовые каски, которые пуля не берёт, но которые можно пробить при сильном ударе ножом или, что лучше, шилом. Остаётся только спецназ ГРУ, пресловутые «летучие мыши», встречаться с которыми не слишком хотелось хотя бы потому, что Берсанака уже встречался с ними и с трудом ноги унёс, принеся в жертву своих людей. Жалко, что не удалось рассмотреть нарукавную эмблему. Но, думается, если это в самом деле спецназ ГРУ, как обычно бывает, цепкий, как рак, то придётся с ним ещё встретиться, и эмблему рассмотреть возможность будет.

– Куда мы идём? – продолжал настаивать на своём праве на информацию полковник Доусон.

– Мы идём в село, только что покинутое «краповыми»…

– А если они захотят продолжить «зачистку»?

– Пусть продолжают… Нас хорошо спрячут… Нас даже прятать не будут, но нас и искать не будут… Это хорошее место…

– А работать там мы сможем?

– Мы будем жить через забор от Бекмурзы, у его соседа… Когда будет нужно, мы просто перешагнём через забор и встретимся с младшим Бисолатовым… Мы даже увидим, когда он приедет, и при желании мы сможем пригласить его к себе…

– И кто этот сосед? Почему мы раньше с ним не работали?

– Это самый уважаемый человек в округе. Он глава совета старейшин района, человек, прошедший всю войну с первого дня до последнего, ему все ордена и медали вешать некуда… И этот человек никогда нас не предаст…

– Ты уверен?

– Абсолютно. Я только скажу ему несколько слов о его внуке…

– О внуке?

– Да. Этот человек – родной дедушка Гойтемира. Но он не желал знать внука все последние годы… Говорят, даже проклял его… Но на мёртвых проклятия не распространяются… Он примет нас с вестью о внуке и, как мужчина, не забывший законы предков, будет со своим старым ружьём охранять нас от всех, кто попытается на нашу свободу посягнуть…

– Интересные законы были у ваших предков… – заметил полковник.

– Да… Если в твой дом приходит гонимый, пусть это будет самый последний преступник, и попросит убежища, ты обязан его спрятать и защитить… Сейчас многие не помнят этого, но старики помнят… Это надёжнее любого бетонного подземелья…