Руслан Самигуллин - Искупая грехи

Народ начал расходиться, Алекс с Серёгой отошли от выхода пропуская входящих людей.

– Серёжа? – удивлённо спросила одна из служительниц храма, – это правда ты?

Судя по лицу, женщине было около пятидесяти лет, но в одеянии богослужительницы она выглядела гораздо старше.

Подойдя к ним, женщина ладонью прикоснулась к лицу Серёги и сказала: – Серёжа, это правда ты, как же сильно ты изменился, как вырос.

Серёга удивлённо и совершенно непроизвольно немного подался назад.

Не обращая внимания на его реакцию, женщина продолжила: – а я ведь помню тебя ещё совсем пацанёнком, вечно попадающим в какие-нибудь неприятности.

– Мария Владимировна, сколько лет сколько зим, – сказал Серёга и натянуто улыбнувшись добавил, – а вы всё так же хороши.

– Как же ты жил всё это время? – спросила женщина, – ведь после того как ты сбежал от нас, я много думала и молилась за твою душу.

– Да по-разному, – немного отведя взгляд, ответил Серёга и попытался рукавом куртки спрятать татуировки, набитые на кистях и пальцах рук.

– Я всё понимаю, – невозмутима продолжила женщина, – единственное что я прошу тебя, Серёженька, задумайся о том, что же ждёт нас всех потом, какой суд над нами будет и что ты сможешь на нем ответить.

– Мария Владимировна, я постараюсь, – ответил Серёга и опустил глаза словно нашкодивший школьник, отчитываемый строгой преподавательницей.

– Все на выход! – громко повторил настоятель.

– Прощай, Серёжа, береги себя и свою душу, сказала женщина и окинув Алекса холодным взглядом, покинула храм в след за другими прихожанами.

Когда последний человек вышел из главного зала захлопнув за собой дверь, настоятель подошёл к Алексу и пристально, с осуждающим недоверием ещё раз посмотрел ему глаза.

Только сейчас Алекс увидел следы синяков на лице священника старательно замазанных тональным кремом.

– Вы верите в Бога? – спросил настоятель, холодными глазами вглядываясь, как показалось Алексу, в его душу.

– Я верю, что каждый человек в конце концов ответит за все свои деяния!

– Тогда я сочувствую вашей душе, затерявшейся в черноте бытия опутавшей её, – с грустью сказал настоятель и отошёл к золотой иконе висевшей напротив алтаря.

На позолоченной иконе был изображён лик человека в белой рясе окружённой божьей сенью, но как Алекс не старался узнать того, кто изображён, у него не получилось.

– Это великомученик земли русской, Трифон! – понимая невежество пришедшего в храм человека, сказал настоятель, – это тот, кто за все свои добрые дела просил лишь одного, чтобы все люди верили в Бога и никогда не отступали от его законов, жили в мире и радости, – смотря на икону продолжал говорить настоятель, – Кристину забрали неизвестные люди, приехавшие сюда, я не хотел отдавать её и даже пытался вызвать полицию, но приехавшие сотрудники нашей доблестной полиции дали мне чётко понять, что бы я не лез, куда не просят, иначе очень об этом пожалею, в довесок они жестоко избили меня прямо в божьем храме.

– Вы хоть что-нибудь можете мне сказать, о том, кто это был, чего они хотели, куда они забрали мою дочь? – спросил Алекс, смотря на утекающее в пустую время.

– К сожалению, я ничем не могу Вам помочь, но последнее что они мне сказали, это то, что придёт некий человек, он будет искать Кристину, и я должен буду передать ему это, – он протянул маленький браслет и смятую бумажку.

Алекс сразу узнал его. Он был золотой, с наружной стороны сплошь покрытый небольшими старинными, хорошо отшлифованными гранатами, посредине браслета возвышались, окружая какой‑то странный маленький зелёный камешек, пять прекрасных гранатов‑кабошонов, каждый величиной с горошину.

В тот день, когда он подарил его Виктории, они сидели возле камина в своём доме, пили вино, занимались любовью и самое главное, что у них тогда было, это вера, вера в то что всё будет хорошо, потому что они есть друг у друга и даже если целый мир будет против, они смогут всё преодолеть.

Настоятель подошёл к Алексу и вложил в его руку браслет. Алекс крепко сжал браслет в руке и почувствовал, как тонкая тёплая капелька скатилась по его щеке.

Раскрыв мятую бумажку, он прочитал несколько строк написанных каллиграфичным почерком:

«Теперь ты убедился, что мы не собираемся с тобой шутить, и если все требования не будут выполнены, то в следующей посылке ты найдёшь труп своей дочери. Так что поторопись, Державин ждать не любит.

P . S . Не пытайся нас обмануть, мы прекрасно знаем все твои возможные действия, они обречены на провал, с уважением Доброжелатель».