Лев Пучков - Спецы - лучшая проза о борьбе с наркомафией

– Если ты хоть кому-то скажешь, что ты видела, тебя убьют! – продолжал злобно и настырно шипеть Костя, жарко дыша в ухо несчастной женщины. – Дети есть?

– Да! И муж… Господи, за что…

– Если ты кому-то скажешь, что ты видела, убьют не только тебя, но и всю твою семью, это понятно?!

– Господи, да за что же…

– Если хочешь спасти свою семью, слушай меня внимательно.

– Я не знаю! Я ничего не знаю! За что?!

– Крики и слезы здесь не помогут, – тихо и медленно проговорил Костя. – Ты должна понимать, что попала в смертельную ловушку и обратного пути нет.

– О господи…

– Помочь тебе можем только мы. Слушай внимательно, я скажу тебе, что делать.

– Что делать?

– Я скажу тебе. Слушай внимательно… Ты готова?

– Да, готова. – Татьяна прерывисто вздохнула, вытерла платочком слезы и уставилась на Костины часы, которые он зачем-то снял с руки и, держа за браслет, покачивал сантиметрах в тридцати перед ее лицом.

– Мафия, к которой принадлежал этот человек, будет искать его убийц. Объявит большое вознаграждение за любую информацию. Но вопрос в том, что те, кто его убил, – тоже мафия. Так вот, если выяснится, что есть свидетель, который может дать какие-то ценные сведения, этого свидетеля мгновенно убьют. А для страховки – мало ли кому из близких он успел чего-то сказать – убьют всю его семью. Это понятно?

– О господи… Что же мне теперь делать?

– Танечка, все хорошо, не надо так убиваться. – Костя убрал часы, лучезарно улыбнулся, присел на корточки перед Татьяной и нежно взял ее за руки. – Ну? Все хорошо! Вот как раз делать-то ничего и не надо. Надо просто молчать. Понятно?

– А если придут… Спросят…

– Окна закрыты, радио кричит, ты вся в работе. И ничего не знаешь. Ни-че-го. «Да что вы говорите?! Убили?! Кого убили?! Вы что, серьезно?!» Вот в таком ключе. Понятно?

– Понятно…

– Это если придут сегодня. А если завтра – «Да, слышала, где-то рядом с нами убили человека. Надо же, какие страсти – средь бела дня, в людном месте… Куда страна катится!»

– Хорошо. Я все поняла. Ой, господи, вот беда-то…

– Танюша, никакой беды нет. – Костя отпустил Татьянины руки, распрямился и подпустил в голос металла. – Только что одни подонки шлепнули другого подонка, который жил за наш с тобой счет и при этом еще травил своей наркотой наших детей. Нам бы с тобой сейчас на радостях пойти в ресторан да напиться как следует!

– Ну скажешь тоже…

– Таня, беда будет, если из-за разборок этих подонков пострадают нормальные люди. Я, он, ты, твои близкие…

– Да я все поняла, хватит агитировать. Ничего не видела, ничего не знаю…

Костя оставил Татьяне номер своего мобильного – чтобы немедля звонила в случае каких-либо непредвиденных осложнений, и мы покинули это замечательное местечко. Нужно было скоренько мчаться в институт, чтобы огорошить последними новостями господина полковника.

– Значит, хлопнули нашего агу… Агу… Угу…

Шеф у нас умный – просто жуть. Он обладает поистине стратегическим мышлением и способен без единой пометки на бумаге родить в уме многоходовую оперативную комбинацию, не допустив при этом ни одной «технической» погрешности.

Но он страсть как не любит внезапных радикальных изменений обстановки. А тем более сноса основных ориентиров и отмены вроде бы незыблемых констант. Это в буквальном смысле повергает его в ступор.

Анвар был для нас константой и основным ориентиром. Мы тут ползали себе потихоньку в кустиках, на дальних подступах к вражьим позициям, делали на карте пометки, планы строили и все время поглядывали на основной ориентир: вот она, водонапорная башня, видна черт знает из какого далека. Ближе нам нельзя, не пустят, но, опираясь на данные авиаразведки, мы в курсе, что вокруг этой башни все крутится: там у них укрепления, где-то рядом штаб, парк техники, узел связи и так далее.

И вдруг в одно прекрасное утро какие-то похмельные артиллеристы (то ли наши, то ли противника – сразу и не разберешь!) случайным залпом снесли эту водонапорную башню к известной матери. Все, нету ориентира. К чему теперь делать «привязку», если вокруг все лысо, ничего более-менее приметного не торчит?!

…Иванов гонял по столу ручку и бездумно смотрел в окно. Никаких намеков на рождение продуктивных идей в его пустом взгляде я не уловил: полковник просто впал в нирвану и перестал реагировать на окружающий мир.

Понимаю. Не то чтобы мы Анвара полюбили, как родного. Мы знали его как облупленного, изучили всю его подноготную, привыкли. В принципе, как объект изучения он для нас уже утратил первоначальный интерес: изучать там было нечего, разобрали все по крупицам. Просто мы на него, образно выражаясь, имели виды. Планы строили. Знаете, в научной работе, помимо основного типа деятельности – пассивного наблюдения за объектом исследования, есть еще ряд разновидностей творческого труда. В том числе и эксперимент. Вот мы и собирались самую малость поэкспериментировать: если попросту – стравить две этнические группировки и посмотреть, что из этого выйдет. Если бы вышел толк, можно было бы рекомендовать такую практику к повсеместному применению, а наш патрон Витя наверняка получил бы за новации в методологии верховное «одобрям-с».