Виктор Степанычев - Свободный охотник

По обыкновению, счастье не бывает долгим. Гордееву выделили на бритье и мытье всего минут пятнадцать. Окрик толстяка-надзирателя возвратил заключенного с небес на землю. Закрутив краны, он подошел к табурету, на котором оставлял свою одежду, и обнаружил, что за время мытья ее поменяли. Гор недоуменно поднял глаза на тюремщика.

– Одевайся! – хмуро бросил Станиславу толстяк.

Ему ничего не оставалось делать, как подчиниться приказу. Серые брюки и светлая рубашка оказались чистыми, глажеными и почти впору рослому Гору. Его собственная одежда после задержания и четырехдневного заключения имела вид куда более жалкий.

На гуманизм и тягу тюремщиков к чистоте рассчитывать не приходилось. Одеваясь, Станислав решил, что не от щедрот своих ему сделали такие царские подарки – мытье и чистую одежку. Как говорил Винни-Пух: «Это „з-з-з“ – неспроста!»

Не иначе в люди выводить будут.

Гордеев не ошибся в своих подозрениях. Сразу после водных процедур ему надели на запястья наручники, а на выходе из душа уже ждали четверо конвоиров в штатском…

На этот раз Стасу не пришлось коротать время в камере-отстойнике. Его прямо с колес доставили в пустой зал суда и поместили в клетку размером примерно три на полтора метра с деревянной скамейкой. Кроме него и конвоиров, в помещении никого не было. Заперев дверь, через решетку сняли наручники. Вскоре помещение стало наполняться людьми. Первыми явились представители СМИ. Они расставляли в отгороженном перилами отсеке за рядами скамеек видеокамеры и микрофоны. Среди местных репортеров мелькали и белые лица, видимо, корреспонденты иностранных каналов. Следом за журналистами по одному, по двое потянулись военные и гражданские, занимая места в партере. Примерно через час зал заполнился под завязку.

Народ вел себя спокойно и степенно, ожидая начала процесса. Хотя объективы видеокамер были направлены на клетку с подсудимым, аппаратуру никто не включал, видимо, ожидая команды. Поначалу внимание всех прибывших на суд было приковано к Гордееву. Его разглядывали, обсуждали. Стас, раздраженный вниманием, сидел, упершись взглядом в пол, но скоро это ему надоело. И он стал оглядывать публику и журналистов.

Из знакомых, помимо «одинаковых с лица» заместителя генпрокурора и адвоката, Гордеев обнаружил в зале майора, которого видел в приемной генерала Муагаба – его секретаря или порученца. Сам министр, естественно, на суд не явился, не тот ранг, а вот соглядатая прислал. Это чтобы тот генералу в подробностях доложил, как сыграет Станислав свою роль. Хотите спектаклю – будет вам представление!

А еще ему показалось знакомым лицо белой молодой женщины, видимо, корреспондента какого-то западного телеканала. По крайней мере, микрофон в ее руках и шнур, тянущийся к видеокамере на плече молодого патлатого оператора говорили именно об этом. Правда, Стас никак не мог вспомнить, где он ее раньше видел. Возможно, она запомнилась ему по какому-то репортажу в телевизионных новостях…

Предаться воспоминаниям Гордееву не дали. Молодой офицер, выйдя в зал из боковой двери, вежливо и строго попросил присутствующих встать для встречи судей. А вот и они следом появились, направились к столу на помосте.

У Станислава заныло под ложечкой. Все судьи были в военной форме. И как же он забыл, что президент Магонго объявил о режиме чрезвычайной ситуации в стране и создании военно-полевых судов. А это значило, что судить его будут со всей африканско-пролетарской строгостью и уже заранее можно предсказать приговор… Или все же примут во внимание, что он лишь соучастник, а не исполнитель?..

И до этого у Станислава настроение было, прямо сказать, аховое, а теперь, после лицезрения судей в военной форме, вообще скатилось ниже ватерлинии. Он, уйдя в себя, сомнамбулически опустился на скамью после слов «можете садиться», пропустил мимо ушей скороговоркой произнесенную главным судьей преамбулу к началу заседания и даже его обращение к подсудимому.

– Мсье Пэре! – лишь на третий раз Стас среагировал на призыв председателя суда. – Встаньте!

Повинуясь приказу, он встал со скамьи и угрюмо поднял глаза на судей. Гордееву сейчас было глубоко наплевать на них, на всех присутствующих в зале, на президента Магонго и министра Муагаба, на «Синдикат», на втянувшего его в скверную историю с внедрением генерала Веклемишева, а также на наши доблестные органы безопасности…

А может, послать эти черные судейские и прокурорские рожи по матушке, да и дело с концом? К чему все глупые формальности, отсрочка того, что обязательно должно случиться?.. На кону стоит его жизнь и цена ей даже не копейка, а ломаный грош. Да и тот сейчас никто не даст за бывшего капитана спецназа, разведчика экстра-класса и скорохвата.