Виталий Гладкий - Жизнь взаймы

– Боюсь, что в таком случае у вас может быть заворот кишок, – сказал он, складывая бумаги в папку. – Один документ, даже очень важный, погоды не делает. Современная бухгалтерия подразумевает целые тома отчетности, поэтому съесть, даже запивая водой, пару-тройку объемистых папокскоросшивателей и с десяток дискет под силу разве что тому чудаку, который по частям стрескал рояль, дабы попасть в книгу Гиннесса.

– Тогда я постараюсь не появляться на работе, чтобы исключить любые подозрения на свой счет.

– Это ваше личное дело, – пожал плечами следователь. – Но если вы понадобитесь следствию, вас вызовут. Все, я закончил. У вас есть какие-нибудь вопросы к Александру Игнатьевичу?

Он с плохо скрытой неприязнью посмотрел на еще одного участника представления, который во время допроса исполнял роль зрителя.

"Гэбист… – мелькнула в голове Паленого мысль. – Менты и работники службы безопасности всегда относились друг к другу неравнодушно. Что ему тут нужно?"

Пока Паленый и следователь изощрялись в словоблудии, сотрудник ФСБ сидел в отдалении, возле окна. Поначалу он не обратил особого внимания на Паленого. Когда тот вошел в кабинет, гэбист неторопливо листал пухлую папку, время от времени останавливаясь на интересующих его страницах.

Но едва начался допрос, сотрудника ФСБ словно ударило током. Он встрепенулся и во все глаза уставился на Паленого.

Краем глаза Паленый заметил его повышенный интерес к своей персоне, но не придал этому факту особого значения, потому как было не до того – все свое внимание ему пришлось обратить на следователя.

Но теперь он, наконец, более внимательно присмотрелся к этому человеку.

Ему было не более сорока. Сухой, подтянутый, с аскетическим лицом, он напоминал борзую, готовую схватить загнанного зайца. Он был совсем не похож на классического сотрудника контрразведки, обычно представляющего собой неприметную в толпе – "усредненную" – личность.

Этот же больше напоминал гангстера из американских фильмов – острый, тяжелый взгляд, волевой квадратный подбородок, и беспощадность, которая весьма ощутимо, волнами, исходила от его поджарой фигуры.

Не хотел бы я встретиться с ним в каком-нибудь пыточном застенке, отстранено подумал Паленый. Нет, он не испугался представителя некогда могущественной "конторы". Просто ему в этот момент показалось, что в той, прошлой, жизни ему уже приходилось контактировать с ФСБ, и эти контакты были малоприятными.

– Да, конечно, – ответил сотрудник ФСБ. – Меня зовут Андрей Петрович, – представился он, внимательно наблюдая за реакцией Паленого.

– Очень приятно, – вежливо ответил Паленый.

– Простите, возможно, вопрос немного не по теме…

"Ты еще зардейся от смущения, словно красная девица, – мысленно ухмыльнулся Паленый. – Комедиант…"

– Скажите, нет ли у вас, случаем, родного или двоюродного брата? – спросил гэбист.

– Не помню. Родного точно нет. По крайней мере, так мне сказала жена. А насчет двоюродного… – Паленый развел руками.

– Понятно. А родители у вас есть?

– По идее, да… – Паленый улыбнулся. – Были. В наше время генетика, как наука, была в зачаточном состоянии, поэтому дети рождались не из пробирок.

– Извините, я хотел спросить, живы ли ваши родители.

– Увы…

– Странно… – Сотрудник "конторы" не сводил с Паленого своего пронизывающего насквозь взгляда.

– Что именно?

– Я впервые в жизни встречаю такое сходство в людях, не связанных родственными узами.

– Вы это о чем?

– Мне приходилось общаться с одним человеком… это было давно, в глубокой молодости. Так вот он очень похож на вас.

– Хороший человек?

– Отличный.

– Я рад за него и за себя. Мне кажется, нам пора закругляться. Я устал.

– Да-да, конечно… – Андрей Петрович поднялся. – До свидания.

И он совершенно неожиданно протянул Паленому руку. Удивленный следователь смотрел на них ничего не понимающим взглядом.

Рукопожатие оказалось чересчур крепким, но Паленый среагировал мгновенно. Железный захват Андрея Петровича наткнулся на упругую стальную ладонь Паленого. Их глаза на мгновение встретились, и в мозг Паленому словно воткнулась заноза.

На какой-то миг ему вдруг показалось, что он когда-то уже встречался с этим человеком. Где и когда? Где и когда!?

Но затвор живого фотоаппарата щелкнул, диафрагма объектива закрылась, и в неведомых глубинах мозга остался не проявленным очень важный для Паленого кадр.

Память так и не проснулась от летаргического сна.