Лев Пучков - Триумфатор

Ладно. Воры с авторитетами сами разобрались, без нашего вмешательства. В результате пятерых авторитетов заочно сослали очком торговать (одного вора сильно побили), авторитеты, в свою очередь, торжественно объявили, что заказы на троих воров можно считать оформленными – но все дружно определились, что все это потом, после, когда свершится счастливое избавление. Если свершится.

А в настоящий момент постановили доверить решение вопроса проказнице фортуне и устроили лотерею. Попросили бумагу с ручкой, пересчитались, нарвали клочков, написали номера, перемешали их в завязанной узлами рубахе и все стали честно тянуть под строжайшим визуальным контролем товарищей по несчастью.

В конце процедуры не обошлось без рецидива бузотерства-дебоширства: три последних номера достались довольно авторитетным хлопцам, а один из первой десятки – не особенно серьезному (для данной аудитории) господину.

В общем, эти трое, не сговариваясь, начали окучивать счастливого обладателя бумажки с однозначным числом, а остальные принялись их растаскивать.

«Маски смерти» и на это нарушение не отреагировали, а когда стало ясно, что процесс грозит затянуться на неопределенно долгое время, появился Собакин и в мегафон напомнил, что господа «воры-блатные-приблатненные» в общей сложности уже минут сорок развлекаются кулачными боями и лотереей, а между тем время идет…

Возня мгновенно прекратилась, по результатам лотереи составили список, пятерых из второй дюжины тут же забрали для работы (больше свободных групп не было), остальные притихли и уселись ждать своей очереди.

К чему я это все вам рассказываю? Да просто меня удивило, как влияют на поведение людей некоторые специфические обстоятельства. Брали ведь не простых скокарей: все люди солидные, под каждым, по минимуму, – несколько барыг, и по большому счету, для всех, кто был в вольере, «белое» – далеко не единственная статья доходов. В общем, все – тузы, большие люди в нашем первопрестольном публичном доме. А попали в ситуацию – и ведут себя как те пресловутые пауки в банке.

Короче. Как говаривал, бывало, старина Шопенгауэр: «Чем больше узнаю людей, тем больше нравятся собаки…»

На первую дюжину потратили много времени, как обычно бывает в начале каждого нового дела, потом систему обкатали, наловчились, и процесс пошел значительно живее. Воры сотрудничали прямо-таки с чудовищной активностью, взаимодействие наладилось буквально в считаные часы, вскоре хлопцы в вольере знали всех членов следственной бригады в лицо и по имени и излучали в нашу сторону едва ли не физически ощутимый поток воровской приязни, надежды и веры в счастливый конец. Хе-хе… Нет, наверное, лучше так: в счастливое разрешение большущих проблем малым сроком за хранение и распространение.

И каких только ласковых слов мы ни наслушались в эти часы! Ребятушки, голубчики, вы уж побыстрее – я ж вас, соколы вы мои сизокрылые, с ног до головы озолочу – это от шестидесятилетнего вора, что с малолетки и всю жизнь общается исключительно на фене – молодым операм, об которых он еще вчера, не раздумывая, вытер бы ноги.

«Маски смерти» – да, это были враги. Люди в вольере прятали от них взгляды, опасливо жались к центру, стараясь держаться подальше от углов, рядом с которыми стояли эти нехорошие товарищи (от калитки бойцов убрали, тут был рабочий рубеж общения со следственной бригадой).

Когда лиходей Разуваев раз в час делал обход вокруг вольера, все дружно смолкали, опускали головы и смотрели в землю – не поверите, но некоторые, стоявшие близко к сетке, начинали дрожать.

Странно… Мерзавцы, душегубы, бандиты, не раз смотревшие в лицо смерти, которая стала непреложным атрибутом их ремесла…

Они все страстно хотели жить. Среди них не нашлось ни одного человека, который бы подошел к калитке и гордо заявил: «Да пошли вы всех на…, мусора… – нате, стреляйте, ни хрена вы от меня не получите!»

Ни одного. Все поголовно изрыгали массовую приязнь к следственной бригаде и наперебой рвались сотрудничать. Это было что-то вроде общего психоза, который я и обозвал по аналогии с известным явлением – стадионным синдромом.

Ладно, думаю, хватит вас утомлять живописанием составляющих «стадионного синдрома», это удел специалистов, а широкую публику в любом процесс в первую очередь интересует результат.

Результат.

Управились мы, вопреки опасениям вольерной аудитории, примерно за восемнадцать часов. Да, пахать пришлось не разгибаясь, без сна и отдыха. Ну так на то они и особые обстоятельства, чтобы выкладываться по полной: сейчас не воспользуешься – другого раза не будет.