Виталий Гладкий - Наследство из преисподней

Что имеем, не храним, потерявши – плачем…

Грач ждал ответ минуты две, не выпуская из рук мобильник. Все это время он нервно ходил туда-сюда на крохотном асфальтированном пятачке возле "площадки", где мы устроили наше рандеву. Похоже, у него и впрямь были какие-то серьезные проблемы.

Наконец телефон выдал музыкальную фразу, Грач резко остановился, выслушал, что ему было сказано, обернулся ко мне и сказал:

– Это машины Джабраила.

– Не знаю такого.

– Зато мне он хорошо известен…

На лице Грача появилась мрачная улыбка, похожая на звериный оскал.

– Вот его братва и гонялась за мной по лесу трое суток, чтобы сделать мне, как я понял, секир башка.

Ну, а по какой причине они это делали, думаю, объяснять не надо.

– Значит, и Джабраил вступил в игру…

– Что за игра?

– Если я скажу, в чем она заключается, то мне придется тут же тебя убить.

– Не хило… Короче говоря, как я понял, в этой игре мне предназначена роль болвана, которого пинают все, кому не лень. А если я дам сдачи?

Грач смотрел на меня, не отвечая, с минуту. При этом у него был очень нехороший взгляд. Но я выдержал его, чувствуя, что меня начинает забирать злость.

Что этот мафиозный козел возомнил о себе!? Наверное, представляет себя неприкасаемым, вершителем человеческих судеб.

Заблуждаешься, хрен с бугра. Если мне захочется тебя убрать, то не помогут ни бронированный "мерс", ни толпа охранников, ни вилла, превращенная в крепость.

Наверное, Грач что-то прочитал в моих глазах. И это "что-то" ему очень не понравилось. Но он сделал правильный вывод.

– Не злись, – сказал Грач миролюбиво. – Поверь, я не желаю тебе зла. И очень благодарен за информацию.

Теперь мне понятно, откуда ветер дует. Ничего, разберемся…

Он хотел сказать еще что-то, но вдруг пошатнулся – вернее, его отбросила назад какая-то неведомая сила – и рухнул на землю.

Повинуясь инстинкту, выработанному годами армейской службы, я упал рядом с ним, и только когда очутился на земле, увидел, что из Груди бьет фонтан крови. Все, амбец, понял я; пуля вошла точно в сердце.

Прозрение пришло ко мне мгновенно, едва я увидел направленные на себя стволы телохранителей Грача.

Потрясенные увиденным, они уже готовы были по запарке сделать из меня решето, посчитав виновным в гибели своего босса.

– Колесо обозрения! – закричал я не своим голосом. – Снайпер!

Не люблю иметь дело с непрофессионалами. Они не сразу поняли, о чем я говорю, а потому некоторое время бестолково топтались на месте, глядя на колесо обозрения, которое уже давно не вращалось и стало памятником городского соцкультбыта.

Я на карачках – по-собачьи – подбежал к ближайшему дереву, спрятался за него, встал на ноги и лишь тогда, осторожно высунув голову из-за древесного ствола, посмотрел в ту же сторону, что и охранники Грача.

С того места, где минуту назад стояли мы с Грачем, виднелась только верхняя часть колеса, не более четверти. И теперь я увидел там черную фигурку человека, который спускался вниз по канату.

За плечами у него виднелась винтовка. Наверное, она была снайперской, с оптикой и глушителем, потому что звук выстрела я не слышал.

Временный столбняк закончился, и телохранители начали беспорядочно поливать колесо свинцом, благо было из чего – двое имели пистолеты, а их товарищи держали в руках автоматы АКС-74У с откидными прикладами.

Естественно, в снайпера никто не попал (эта модификация "калашникова" прицельно – прицельно! – бьет на 400 метров, тогда как до верхушки колеса расстояние было, как мне показалось, больше), и он скрылся с наших глаз за верхушками деревьев.

Наконец, старший из телохранителей Грача врубился в ситуацию и отдал приказ остальным по переносному переговорному устройству, чтобы они как можно быстрее окружили площадку с аттракционами, где находилось и колесо обозрения.

Выдав в конце разговора трехэтажный мат, он взмахом руки позвал двух своих подчиненных за собой, и они нырнули в буйные заросли сирени, которые окружали почивший в летаргическом сне летний театр.

Четвертый остался с Грачем и начал названивать в "Скорую", хотя понимал, что это дело безнадежное, потому что пульс не прощупывался. Я в некоторой растерянности стоял за деревом, напряженно размышляя над классическим вопросом "Быть или не быть?" В конце концов я решил, что лучше потихоньку слинять отсюда, чтобы меня не затаскали по допросам и не всучили подписку о невыезде. Эти телохранители могли и не знать мою персону, потому как в первый раз к Грачу я был доставлен другими "быками".