Сергей Соболев - Охота на волков

– Кстати, может, и это тебе следует знать, – сказал тот, что походил на сытого кота. – Все они прямо или косвенно причастны к смерти твоего мужа.

– Да, это оч-чень существенный момент, – донеслось из-за стола. – Но у этих негодяев на совести и другие тяжкие преступления. Так что не ошибешься, если назовешь нас патриотами.

– Держать женщину в наручниках, а ребенка в заложниках – это, вы полагаете, патриотично? – возмутилась Дольникова.

– Мы вынуждены пойти на это из соображений безопасности. Так будет лучше для всех. Какое-то время, Дольникова, дня три или четыре, не больше, тебе придется терпеть кое-какие неудобства. Но что поделаешь, другого выхода нет.

Минут на десять они вынуждены были прерваться, потому что Дольникова потребовала привести мальчика. Она хотела убедиться в том, что ее не водят за нос, что с Иваном действительно ничего не случилось.

Перед тем как уже знакомый ей вертухай привел в помещение для допросов мальчика, «гестаповцы», после соответствующего предупреждения, даже решились освободить ее от наручников.

Иван, как это уже с ним не раз случалось, очень умело косил под слабоумного. Судя по всему, даже тюремщики считали, что у парнишки «не все дома». На присутствие Дольниковой он абсолютно никак не отреагировал. Пожалуй, внимание Ивана привлекла лишь ручка, лежавшая на стопке писчей бумаги.

– Ты, пацан, любишь малевать, вижу, – перехватив его взгляд, заметил сидевший за столом мужчина. – Извини, фломастеров нету, а ручка мне самому нужна.

– У вас что, карандаша или лишней ручки не найдется? – подала реплику Дольникова. – Парню скучно, пусть хоть чем-то себя займет.

Иван тем временем умудрился цапнуть со стола ручку. «Гестаповец» оказался добреньким: вначале привстал, намереваясь отобрать у мальчишки его добычу, но затем, махнув рукой, отвалил ему еще и бумаги.

Вскоре они опять остались втроем. Дольникова призадумалась. Либо у этих деятелей башня съехала, хотя пока не очень понятно, в связи с чем и на какую тему, либо они задумали устроить какую-нибудь крупную подлянку. А коль в разговоре было упомянуто имя ее покойного мужа, то не исключено, что речь идет о какой-то провокации, целью которой является не сама Анна Дольникова, а компрометация имени полковника Дольникова, расследовавшего факты коррупции и предательства во время первой чеченской войны.

Следуя совету Андрея, она пока аккумулировала свои впечатления, накапливала информацию и старалась до времени не лезть в бутылку.

– Что я должна делать? – спросила она. – Чего вы вообще от меня добиваетесь?

– Что делать? – переспросил мужчина за столом. – Да то же самое, в сущности, что сделал стрелок, отметившийся на «блоке» у Ассиновской.

Дольникова пожала плечами.

– Не понимаю, о чем идет речь.

– Ладно, не прикидывайся дурочкой, – подал голос «гестаповец». – Все ты прекрасно понимаешь… Те, за кем мы охотимся, они попросту мразь! Держат при себе охрану, не слишком многочисленную, но достать их все равно непросто… Вот почему мы решили прибегнуть к услугам первоклассных снайперов. Добровольно, Дольникова, ты вряд ли подписалась бы нам помочь. Поэтому пришлось создать такие условия, чтобы ты не смогла нам отказать! Не заставляй нас прибегать к крайним мерам! Пацана хочешь своего живым видеть? Не только свою жизнь сохранить, но и за прошлое отомстить – а это как тебе?! Никуда ты не денешься! Будешь делать то, о чем попросим.

Дольникова молчала, кажется, целую вечность.

– Боюсь, что вы не оставили мне другого выхода.

Ей показалось, что под масками зазмеились довольные усмешки.

– Хорошо, что ты сделала правильный ход, Дольникова. Завтра займемся оружием. Ты и твой новый дружок – он будет у тебя «вторым номером» – должны будете сделать пристрелку. Что касается прочих деталей, то о них мы тебе сообщим чуть позднее.

С Бушминым говорили совсем другим тоном: жестко, по-деловому. Он был готов к чему угодно – к любым формам запугивания, к изматывающей процедуре допросов с применением наркотических средств и богатейшего арсенала пыток и даже к тому, что его жизнь оборвется уже в ближайшие часы. Он понимал: особо церемониться с ним не станут, а потому сразу настраивался на самое худшее.

Но к тому, что произошло, Андрей оказался совершенно не подготовлен.

Нет, его не пытали. Руки, правда, держали все время скованными, а на шею надели короткий поводок, другой конец которого в ходе разговора был прикреплен к трубе парового отопления. И даже особо не допрашивали, потому что поняли: разговорами от него ничего не добьешься.