Михаил Нестеров - Характер победителя

Что для тебя Грузия? Нет, что для тебя Независимая Грузия? Историческая? Да. Она без Абхазии и Южной Осетии, как пирог с вырезанными кусками. Посмотрите на карту. Что такое Сербия без Косово? Такой же пирог с безобразным надкусом. За Южную Осетию и Абхазию нужно бороться, как за руку или ногу, подлежащие ампутации. Хирург поставил неверный диагноз.

Сегодня полковник Шавхелишвили снова примерил портативное дыхательное устройство, аббревиатуру которого он, сам того не замечая, назвал ДПУ. Ошибку замечали его подчиненные, но обсудили раз или два, просклоняв как «Дорожно-патрульное управление» и «Дай полковнику ума». Это был тот же тип противогаза, способный защитить от боевого отравляющего вещества, к которому Джемал Шавхелишвили отнес и «начинку» от советского снаряда ствольной артиллерии: это четыреста сорок граммов зарина. Его вчера доставили в Гори из Ахалкалаки, где на протяжении многих лет на российской военной базе хранилось несколько десятков таких снарядов, и факт хранения был официально задокументирован в 1993 году. Специалисты из радиационно-химической лаборатории госбезопасности освободили химическую составляющую и поместили ее в баллон, используя для этого инертный газ.

Толстостенный баллон с шаровым краном весил чуть больше четырех килограммов. Его содержимое могло убить все, что дышало легкими и имело кожный покров, в закрытом помещении размером со спортзал. Загородный дом министра обороны был не меньше.

...Он оставил министра на попечение своих подчиненных и неторопливой походкой направился к группе людей, которая даже полковнику показалась жалкой. Он не хотел знать, что творится у них на душе. Отозвав в сторонку Давида Кочари, он без обиняков спросил:

– Кого из твоих людей ты отдаешь на откуп?

Для Кочари прозвучало: на алтарь. Он не мог выбрать, ткнув пальцем в одного, другого офицера. С каждым из них его связывали не только служебные отношения. Как не мог он указать на себя. Ему было страшно делать выбор. Он отдавал себе отчет в том, что Джемал Шавхелишвили добивает его морально и ждет от него одной, только до некоторой степени стандартной, фразы: «Выбор за вами». Он покачал головой, вкладывая в этот жест очень многое, включая собственное унижение и покорность. Он, выбирая между жизнью и смертью, выбрал жизнь.

Джемал ответил ему схожим жестом, а вслух сказал:

– Уходите.

Эти слова он адресовал офицерам, которые уже не могли выступить в защиту своего шефа. И тише, чтобы услышал только их начальник:

– А ты задержись.

– Да, – ответил Кочари. На слух – грузинская фамилия. На самом деле «кочари» – тюркское слово и переводится как кочевник. Насколько знал сам Давид, тюрков в его роду не было.

Он подошел к своим подопечным. Ему не нужно было играть роль. Он был бледен, часто облизывал пересохшие губы; его глаза подернула мертвенная дымка.

Он сказал офицерам: «Уходим», а глаза его, которыми он указал наверх, говорили: «Издец ему». Он даже на миг забыл, что «издец всем», что первыми, как и положено, головы сложат телохранители министра обороны.

– Уходим... ребятки, – с запинкой, как будто заикнулся, поторопил Кочари.

– Они выходят, – бросал в рацию Шавхелишвили, неспешно поднимаясь по лестнице. – Встречайте их. Где Телешевский?

– В автобусе.

Для встречи четырех офицеров охраны Шерхан выставил двух своих спецназовцев. Они отложили штатные «хеклеры» и вооружились старыми добрыми «калашами».

Майор Телешевский находился в автобусе. Он был один. Пристегнутый к вертикальной стойке наручниками, он мог вертеться вокруг нее, как стриптизер в баре. Когда его накрывала волна бешенства, он был готов начать невероятную гонку по кругу в попытке укусить свой локоть. Глядя на происходящее во дворе дома министра обороны, он читал сценарий Джемала Шавхелишвили как с листа. Сценарий был прост и понятен, ничего лишнего.

Открылась центральная дверь, выпуская охранников. Они выходили парами и только что не держались за руки. В строгих костюмах, гладко выбритые, стройные и красивые, они, казалось со стороны, покидают церковь, где, сгорая от стыда, их обвенчал православный священник.

Автоматчики одновременно выбрали свободный ход спусковых крючков и дожали их. Два десятка пуль скосили первую пару, и стрелкам открылась вторая. Они и по ней отстреляли, как по падающим мишеням. Используя оптику, они выработали рожки до последнего патрона в попытке «проконтролировать» телохранителей.