Михаил Нестеров - Характер победителя

Колпачок тут же отделился от корпуса с важностью разгонной ступени ракеты, вытаскивая предохранительный винт из ударного механизма гранаты. А дальше пошла натуральная цепная реакция: инерционные блоки разошлись, упираясь во внутреннюю поверхность корпуса гранаты. Пружины надавили на коромысло, и оно отклонилось таким образом, что его верхнее плечо уперлось в край корпуса накольного механизма, а жало встало точно напротив капсюля-воспламенителя. Она бы ударила Шерхана в грудь, не защитись тот руками. Он видел манипуляции Марка, которые говорили об одном: так готовят гранату к броску. Он был уверен, что у него как минимум четыре секунды. Прежде чем прозвучит взрыв, он успеет поднять ее и отбросить в сторону. А может быть, вернуть противнику, не давая ему ни мгновения, ни шанса.

Граната капитана Золтана Вейчеи дожидалась своего часа семьдесят лет. Конструкция ударного механизма приводила к срабатыванию гранаты независимо от ее положения. Она переплюнула все нынешние образцы гранат и взорвалась при встрече с преградой.

Она обладала недостатками, которые сейчас стали ее достоинствами: легкое извлечение предохранительной чеки и разлет осколков в пределах от одного до трех метров. Осколков и восьмидесяти пяти граммов литого тротила хватило для того, чтобы оторвать Шерхану, как тряпичной кукле, руки и голову.

Обезглавленное тело Шерхана стукнулось коленями о камни древней крепости и выпустило в небо фонтан крови. Она изморосью долетела до Марковцева, оросив его лицо, но он даже не заметил этого.

Покачиваясь, он подошел ближе, рухнул перед Шавхелишвили на колени, как если бы собирался заплакать навзрыд, снял с его брючного ремня чехол с сотовым телефоном. Порывшись у него в кармане, нашел связку ключей, а в ней – маленький ключ от наручников. Когда поднялся по лестнице к Артемову, бросил ему ключи и тяжело опустился рядом. Тронул свою гудящую голову и объяснил причину ее болезни короткой фразой:

– Вот горилла...

– Ты зачем забрал у него телефон? – спросил Артемов, освобождаясь наконец-то от наручников.

В три приема Сергей пояснил:

– Любые контакты... полковника госбезопасности... представляют интерес.

Артемов прокомментировал это коротко:

– Я сейчас с ума сойду.

И – вздрогнул, когда телефон в руках Марка вдруг зазвонил.

Он и Марковцев обменялись взглядами. Сергей нажал на кнопку и... в последний момент передумал отвечать Гвидо Терону. Именно это имя высветилось на экране мобильника. Да кто другой мог позвонить в эту ответственную минуту? Сергей протянул трубку Артемову со словами:

– Тебя, Михаил Васильевич.

Полковник откашлялся и ответил:

– Да, Артемов слушает. Вы хотели мне что-то сказать, Гвидо?

– Я... в общем-то...

– Ясно, вам нужен полковник Шавхелишвили. К сожалению, он не может подойти к телефону. Я могу подойти к нему, но он трубку все равно не возьмет – нечем. И вообще он потерял голову. А вы сейчас в Атени? Алло, Гвидо?..

Атени

«И когда обрушились бомбы на Югославию и повалил народ с родной земли, сказал президент США: «Плодитесь и размножайтесь».

Именно в таком стиле подвел Гвидо Терон итог сегодняшнему дню, венцу всего этого, пусть и недолгосрочного, проекта: «И когда все было кончено на одном объекте, все было кончено и на другом». Теперь Гвидо Терон не мог взять ответственность за операцию на себя. Для этого ему нужен был человек, каким был Шавхелишвили. Как не мог взять на себя бразды грузинского правления президент США – у него был свой ставленник на этом посту в Грузии. Более того, Терон оказался в опасном положении. Так необходимая ему «Дельта-Джи» не была восстановлена. Что ни говори, а даже пятеро бойцов Шерхана стали бы для него бронированным щитом.

Он поймал угрюмый взгляд капитана спецназа. Тот ждал окончания сеанса связи, чтобы задать вопрос или же сразу получить ответ. Он был готов выполнить приказ своего начальства. На Терона он сейчас смотрел, как на путчиста.

Десять километров пути от Атени до Гори показались Терону нескончаемым сибирским трактом. Он сидел на заднем сиденье машины и невольно вспоминал головокружительные маневры Джемала. Если бы он сидел за рулем, то домчал бы до «Филиала» за минуту. Снес бы ворота вместе с дневальными. Но он потерял голову. Что бы это значило?

Уплисцихе

«Воркалось, – пронеслось в голове Ясона Мамисашвили. – Хливкие шорьки пырялись по мове и хрюкотали зелюки как мюмзики в нове». Снова им завладело тошнотворное состояние. Стекло и притупившийся алмаз.