Михаил Нестеров - Характер победителя

Генерал недолго пребывал в молчании. Он смотрел на Сергея так, как если бы подбирал ему подходящее орудие для умерщвления. Когда он заговорил, Сергей уловил – и мог в этом поклясться – сталинские акцент и интонацию: «Вы сомневаетесь в честности и надежности советской милиции?» – «Отдельных ее сотрудников», – вставил Сергей.

Его до глубины души тронула метаморфоза, превратившая генерала советской милиции в генерала ордена иезуитов. Он был готов костьми лечь, защищая любого своего подчиненного, но защищая не его интересы, а интересы и безопасность ордена. Ведь даже самое крохотное пятнышко на белоснежном мундире портит общее впечатление; внимание обращают не на кипенное одеяние, а на крохотное пятно. Этот Суворов защищал иерархию милиции – защищал здесь, в Москве. А в Твери, в Алма-Ате, в Нукусе, Иркутске интересы ордена защищали местные генералы и их адепты. Марковцеву еще только предстояло столкнуться с настоящей, идеальной Системой, совершенство которой олицетворяло Главное разведывательное управление Генштаба (ее он сравнил с «Черным квадратом» Казимира Малевича), а пока что лицезрел персонаж с громадного полотна неизвестного художника. И то, и другое полотно – шедевр. Но истинный смысл одного был скрыт за сплошными мазками черной краски.

– Я знаю, зачем ты сводил меня к этому бульдогу, – зло сказал он отцу, когда они спускались по широкой лестнице управления. – Чтобы я больше не рыпался, да?

– Не заставляй меня по-отечески тебя утешать, – ухмыльнулся тот.

Отец преподал ему урок. У Сергея за плечами было военное училище, но ему было всего двадцать три года и никакого жизненного опыта. Что бы ни говорил ему отец, его слова не стали бы для него лекарством. Потому что, считал Сергей, ему уже нечему научить сына. Даже удивить. Все, что было положено ему сказать, он сказал. В чем-то он был прав. Но он оказался мудрее любого индейского вождя. Он воздействовал на него через другого человека – генерала Суворова. И сделал это легко.

– Спасибо, – буркнул Сергей, прощаясь с отцом за руку.

Отец пошел к себе домой. Сергей понуро побрел на вокзал.

В холодной электричке он припечатал свой нос к стеклу. А когда отстранился от него, то увидел отпечаток: нолик внутри круга.

Москва

Они встретились на следующий день утром. Артемов выслушал Сергея, сопереживая ему. А когда он спросил: «Можешь назвать людей, которые стояли за убийством Кознова?», ответил, покачивая головой:

– Скажу тебе всю правду. Все, что знаю об этом деле. И знаешь еще что?

– Что?

– Постараюсь объяснить причины, которые толкнули тебя на путь преступлений. Ты еще не знаешь, насколько были ценны твои слова о том, что ты много напакостил в своей жизни, но прежде ты уволился из армии.

– Это как-то связано с Козновым?

Артемов оголил руку до локтя:

– Вот таким канатом. Тебя и Кознова действительно можно было назвать близнецами. Вам были свойственны одинаковые поступки. И если учесть то, что твой близнец был старше тебя на четыре года, то ты повторил его шаги, ничего не зная о них, тоже годы спустя. Что скажешь, Сергей? Мои предложения заинтересовали тебя?

– Это не твой стиль. Ты копируешь кого-то.

– Выполняю приказ Спрута, – вздохнул Артемов. – Но рад, что смогу помочь тебе разобраться с твоим прошлым, закрыть еще одно дело, поставить очередную точку. Хотя по твоему виду не скажешь, что у тебя остались хвосты.

Артемов усмехнулся и пошел навстречу Сергею.

– Виновным за убийство Кознова в анналах ГРУ значится подполковник Утяшев.

– Начальник разведки нашего полка? – удивился Сергей.

– Точно. Свою службу он начинал в Каракалпакии в войсковой части радиохимической защиты. Перехлестнулся с каракалпакской мафией. А когда его перевели служить в Московскую область, стал звеном в наркотрафике. Сделал на наркотиках большие деньги. Решил подсидеть одного из боссов мафии, а когда его попытка не удалась и ему фактически повесили камень на шею, пошел на убийство.

– Это он обработал Кознова?

– Да. И заставил его уволиться со службы. В день убийства он также находился в Нукусе – всегда во время командировок снимал одну и ту же квартиру. Остальное я тебе расскажу потом. Обещаю. Не все сразу.

Артемов посмотрел на часы. Марк покивал:

– Ты торопишься, я вижу.

– Тороплюсь оставить тебя один на один с твоими мыслями. Тебе сейчас собеседник ни к чему.

– Ты прав, Михаил Васильевич.