Чингиз Абдуллаев - День луны

— Еще раз потащишь, — с угрозой сказал Лось.

Майор посмотрел на окно. Может, отсюда можно сбежать? Кажется, они находятся достаточно высоко. Какой это этаж — третий, четвертый, пятый, шестой? Может, второй? За окном виднелось высокое дерево, и трудно было определить, какой это этаж. Но в любом случае можно добраться до окна и попытаться отсюда выброситься. Конечно, если это шестой этаж, шансов выжить у него никаких нет.

Но зато люди заметят его падение из окна, увидят его труп. И тогда многое станет ясным. Да, решил про себя Сизов, он просто обязан доползти до окна. В таком случае все узнают, что он не предавал своих товарищей, и тогда предателя начнут искать по-новому. Раньше он думал, что нужно бежать. Но теперь понимал, что бежать невозможно. Тогда нужно умереть таким образом, чтобы об этом узнали посторонние.

Он снова поднял руки, помассировал затекшую правую руку. Лишь бы ноги его не подвели. Прислушался к соседней комнате. Там, кажется, ничего не подозревают. Он с огромным трудом, сдерживая стон, рвущийся из груди, перевернулся на левый бок. Подтянул под себя ноги и осторожно положил левую ногу на пол.

Пока все шло нормально. Он попытался пошевелить и другой ногой, но левая нога неожиданно дала о себе знать. Он чуть не закричал.

Но, зажав нижнюю губу до сильной боли, сдержался и попытался подняться. Нет, так не получится. Он сделал вторую попытку. Правый бок мешает. Теряется координация движений.

А опираться на правую руку нельзя. Да и нога подводит. Левая нога болела все сильнее. Он перевел дыхание. В любой момент в комнату может войти кто-то из террористов.

Он закрыл глаза. Вспомнил, что, когда переворачивался на левый бок, его что-то сильно кольнуло. Он ощупал карман рубашки. Там был длинный винт, который он положил в карман, намереваясь починить сыну его любимую игрушку. При мысли о сыне он тяжело вздохнул. Мальчик должен знать, что его отец не был предателем. Он сжал зубы и поднялся.

Поднялся на ноги, шатаясь от боли и усталости. Теперь нужно сделать несколько осторожных шагов до окна.

В соседней комнате продолжали обедать террористы. Он сделал первый шаг, второй, третий. До окна было не так далеко. Еще несколько шагов. Он сделал еще один шаг. Остановился, покачнулся. Только бы не упасть, подумал он. Сделал последний шаг к окну.

Схватился за подоконник. Обычное окно.

Шпингалеты, рама, стекло. Он открыл первую раму. Террористы продолжали разговаривать.

Открыл вторую раму. Теперь, даже если они попытаются его остановить, им не успеть. Он просто наклонится и выпадет в окно. Какой здесь этаж? Третий или четвертый. Дерево росло рядом. Он до этого момента даже не думал о спасении. Все мысли были о том, чтобы достойно умереть. Вернее, умереть с таким шумом, чтобы об этом стало известно всем. Но аппетит приходит во время еды. Теперь ему хотелось большего. Теперь он впервые подумал, что, возможно, имеет призрачные шансы на спасение.

Дерево росло совсем близко от окна. Может, попытаться выбраться отсюда по дереву?

И хотя даже в лучшие свои годы он бы не решился на подобный акробатический трюк, сейчас, здесь, с перебитой левой ногой и простреленным правым плечом, он должен был принимать решение о том, как уйти из этого дома.

Если даже бандиты обнаружат теперь его попытку уйти, они не станут стрелять. Скорее просто подождут его внизу. Он посмотрел вниз.

Может, попытаться каким-то образом спуститься вниз? На следующем этаже здесь балкон. В этом доме балкон на всех нечетных этажах. Но как спуститься вниз?

Он посмотрел назад. Туда он просто не сумеет добраться снова. Размотать свои собственные бинты? Кажется, это единственный выход. Чтобы спуститься вниз, ему придется снять свои бинты. С груди? Не подходит. Может быть, с ноги? Нет. Она тоже не выдержит.

Простыня. Ему нужна простыня. Он снова посмотрел назад. Придется туда вернуться. Он повернулся и, заставив себя не думать о боли, сделал пять шагов обратно к кровати. Стащил с постели простыню. Вытряхнул пододеяльник.

И снова пошел к окну. Бандиты по-прежнему ничего не подозревали. Он привязал конец простыни к батарее, проверил на прочность, сильно потянув. Потом привязал к простыне пододеяльник специальным морским узлом.

И только потом вздохнул, осторожно лег на подоконник. Теперь все зависит от его левой руки, на которой ему придется висеть.

Он обхватил простыню, двигаясь к краю подоконника. Попытался схватиться правой рукой, но поднять ее до такого уровня он не мог. Нет, все-таки придется довольствоваться одной левой. Он посмотрел вниз. Если он отсюда упадет, то наверняка разобьется. Это внушало некоторый «оптимизм», что он не попадет в руки своих похитителей в любом случае.