Чингиз Абдуллаев - День луны

Так будет легче за ними следить. И мы узнаем, что именно они задумали.

— Правильно, — согласился премьер, — передайте в Прагу, что мы не возражаем. Пусть сажают террориста в самолет, посмотрим, что там получится.

— Нет, — возразил вдруг Лодынин, чувствуя на себе взгляды всех остальных, — так нельзя. Нужно поломать план террористов. Нужно, чтобы они немного задержались в Праге и мы бы с ними поторговались. Нужно выяснить заранее, какой у них план, чтобы мы могли опережать события, а не просто реагировать на них.

— Кажется, мы поручали ведение переговоров с террористами вашему полковнику, — напомнил премьер. — А он вместо этого улетел с террористами. Тоже мне герой-одиночка. С его весом и возрастом только по самолету бегать.

— Они посадили его насильно, — возразил Лодынин.

— Делайте как знаете, — нахмурился премьер, — помните только, что у нас две задачи.

Вернуть деньги и найти третью капсулу.

«Три, — подумал Лодынин, — мы еще должны найти иуду».

Только в десять минут одиннадцатого по московскому времени они получили наконец своего товарища и разрешение на взлет. Поднявшийся по лестнице Всеволд оказался в хорошем настроении и долго шутил над их вынужденной стоянкой в Праге. Он и не подозревал, что за время его вынужденного бездействия в его «дипломат», который он взял с собой в самолет, был вмонтирован мощный радиоприемник, позволяющий обнаружить его владельца даже на расстоянии нескольких сотен километров.

Всеволод оживленно рассказывал о своих переговорах. С удовольствием смотрел на деньги и драгоценности. Но, в отличие от Майского, делал это молча и с каким-то азартным наслаждением. В Праге они дозаправились и уже с полными баками взяли курс на юг. Пилотам был указан курс на Абиджан, столицу африканского государства Кот-д-Ивуар, и изумленные летчики начали прокладывать этот курс, не понимая, почему террористы выбрали именно этот странный маршрут.

Абуладзе все время сидел молча. Он вспомнил, что с раннего утра ничего не ел. Но взять лежавший на сиденье рядом с ним бутерброд не мог и не хотел. Только дважды он вставал и ходил за водой для себя. И ни разу даже не посмотрел в сторону Седого.

Его по-прежнему волновала неразрешимая дилемма с иудой. Майский явно знал, что один из четырех генералов, вышедших на летное поле, был предателем. Собственно, он для этого их и вызвал, чтобы в случае необходимости иуда мог подняться сразу в самолет. Но, видимо, этот человек обладал большей выдержкой, чем они думали. Неужели это все-таки сам Лодынин? — боялся верить собственному наблюдению Абуладзе.

Сизова держали до последнего момента для его последующей дискредитации. Но после того как все сорвалось, иуда обязан был подняться в самолет и улететь со своими сообщниками. Но генерал, один из этой четверки, не сделал такого шага. А может, ни один из них и не замешан? Может, это и есть Масликов? Нет, твердо решил для себя Абуладзе. Майский говорил ему, что приехали в аэропорт четыре генерала. И называл их фамилии. Значит, ему кто-то сообщил эти фамилии. А сообщить мог только один из приехавших — Лодынин, Зароков, Лебедев или Солнцев. Неужели действительно никому нельзя в этом мире доверять?

Он вспомнил, что в экипаже находится полковник Комаров. Абуладзе был опытным аналитиком и понимал, что Комаров включен в экипаж не просто так. Очевидно, руководство рассчитывает в крайнем случае применить и силовой вариант.

В одиннадцать часов вечера они вышли к Средиземному морю. Внизу была изумительная погода. Ярко горели огни проходящих внизу кораблей. Абуладзе вспомнил, что сегодня полнолуние. Ночь полнолуния, вспомнил он. Древние считали, что в эту ночь люди, имеющие свойства оборотней, превращаются в них и находятся в образе зверя до утра. Ночь Луны. А сегодняшний день был настоящим Днем Луны, когда милицейские оборотни и бывшие спецназовцы превращались в зверей.

И кто-то из высшего командования тоже был пособником Зверя, придумав и осуществив этот план. Оборотнем, который сбрасывал свою личину под луной. День Луны, подумал Абуладзе.

Сегодня был настоящий День Луны.

Вместо Константина в кабину экипажа пошел дежурить Бармин. А Константин сел около ящика с драгоценностями, перебирая камни и наслаждаясь их блеском.

— Как здорово! — крикнул он Майскому. — Ваш друг Мигель больше всего на свете любит такие камни.

— Да, — кивнул Аркадий Александрович, — Переда будет доволен нашим уловом.