Чингиз Абдуллаев - День луны

Прочитав это сообщение, премьер раздраженно взглянул на министра обороны и всех остальных министров.

— Вот так мы теряем хорошие кадры, — зло сказал он, — и бывшие герои становятся бандитами.

В депутатской комнате аэропорта Шереметьево-1 Абуладзе вернулся к сидевшим на диване Карине и Седому.

— Я передал, — сказал он, снова усаживаясь в кресло. — И куда вы собираетесь лететь?

— Найдем место, — ответил Седой, — мир большой.

— Найдете, — кивнул Абуладзе. И в этот момент раздался звонок сотового телефона, находившегося в кармане Седого. Глядя своему бывшему наставнику в глаза, Седой вытащил телефон.

— Это я говорю, — быстро сказал Аркадий Александрович, — как у вас дела?

— Они немного опаздывают, — ответил Седой.

— Хорошо. Это даже хорошо, — обрадовался Аркадий Александрович. — Смотри, чтобы у самолета не было спецназа. Мы будем в депутатской через десять минут. Мы уже подъезжаем к аэропорту. Предупреди, что у нас не все капсулы. Одна капсула находится в городе.

И если нас задержат, то ее разобьют. — Седой отключил телефон.

— Они сейчас поднимутся, — сказал он. — Просил предупредить, чтобы вы ничего не предпринимали. Одна капсула находится в городе.

— Вы умные люди, — через силу сохранял спокойствие Абуладзе. — Ах, какие вы все умные люди! — Он снова, не спрашивая разрешения, поднялся и пошел в буфет. Там по-прежнему стояла молодая женщина, сотрудник МУРа.

— Закрой с той стороны дверь и уходи, — приказал Абуладзе.

— У меня приказ, — пожала плечами женщина.

— Сейчас я даю здесь приказы. Это не люди, девочка. Это взбесившиеся звери. Уходи, очень тебя прошу. — Что-то такое было в его глазах, что она ему поверила. Кивнула и вышла из-за стойки.

— Мне закрыть внутреннюю дверь? — нерешительно спросила она. — Или вообще закрыть буфет?

— Не надо закрывать, — сказал Абуладзе.

От волнения он говорил слова с еще большим грузинским акцентом, — они все равно кушать захотят, дверь сломают. Уходи с черного хода.

И дверь внутреннюю закрой.

— Хорошо, — кивнула женщина.

Абуладзе вернулся в зал. Подошел к сидевшим в креслах людям.

— Маркин, дорогой мой, — сказал он, обращаясь к своему коллеге, — возьми девочек, и уходите отсюда.

— Каких девочек? — разыграл недоумение Маркин.

— Наших девочек, подставных, — показал Абуладзе в сторону одетых в фирменные костюмы сотрудниц гражданской авиации двух дежурных молодых женщин.

— Не удивляйся, Маркин, — громко сказал он, — Седой мой лучший ученик. Он хорошо знает, что в таких случаях здесь не оставляют обычных дежурных. Он уже давно понял, что это подставки. Наши подставки. Он ведь знает, как это делается. Хорошо знает. И не нужно рисковать. Возьми девочек и уходи.

Маркин поднялся, посмотрел на Седого и Карину. Как-то по-особенному обидно фыркнул и пошел к дежурным. Через минуту они спускались по лестницам. В огромном зале осталось только три человека. Полковник Тенгиз Багадурович Абуладзе, бывший старший лейтенант Владимир Хромов и его спутница Карина Богданова.

— Вот мы и остались одни, — вздохнул Абуладзе, снова усаживаясь напротив двоих молодых людей. — Раскрой ладошку, девочка, — мягко сказал он, — никто у тебя твою бомбу не отнимет. И капсулу никто трогать тоже не будет. А провод убери. Меня обманывать не нужно. Я уже старый человек.

Карина взглянула на Седого и раскрыла ладонь, убирая провод.

— Как же ты решился на такое, Володя? — спросил Абуладзе. — Как ты мог! Ты ведь был мой лучший ученик. Как сына я тебя любил.

Как мы все радовались, когда ты живой остался! Как мы радовались, узнав о том, что тебе Героя дали! И вот сейчас здесь, с этими подонками…

— Я их командир, — прямо сказал Седой, — это я возглавлял их во время нападения на колонну.

— Это я давно уже понял, — опустил голову Абуладзе, глядя вниз, и, словно размышляя, сказал: — Как такое могло случиться? Я просто не понимаю. Ты всю мою жизнь сегодня перечеркнул. Всю мою жизнь. А я тобой так гордился! Всем рассказывал, что воспитал героя, настоящего мужчину. И ты стал таким человеком!

— Время, Тенгиз Багадурович, — нервно сказал Седой. Он наконец не выдержал и ввязался в этот обмен репликами, заранее зная, что обречен на поражение. Но больше молчать он не мог. — Так получилось, — продолжал он. — Ни вы, ни я, никто не виноват. Видно, судьба такая.

— Ах, Хромов, Хромов! Какая, к черту, судьба! Когда ты живой остался в Джелалабаде, тогда судьба была. А когда ты бандитом стал, это не судьба. Это уже ты сам.