Александр Белов - Молодые волки

– Не надо никому звонить, теть Кать… – хмуро попросил он. – Не надо…

– То есть как это «не надо»? – тотчас же вспыхнула тетка. – Нет уж, Саня, позволь нам самим решать – что надо, а чего не надо! Ты у нас с Таней один, и мы не намерены…

– Уймись, теть Кать, слышишь? – улыбнулся Саша, взяв тетку за

руку

– Санечка, это ведь не шутки… – взмолилась Катя. – Вон что в Афганистане творится… А если, не приведи господь…

– Не приведет, не бойся! – не переставая улыбаться, перебил ее Саша. – Все будет путем! – и он беззаботно промурлыкал: «Отслужу, как надо, и вернусь!»

Сестры переглянулись. Взгляд мамы был совершенно растерян, а в глазах тетки все еще горела неуемная жажда деятельности. Саша заметил это, его улыбка тут же исчезла, и он – уже абсолютно серьезно – повторил, вставая: – Короче, завязывайте с этими пустыми хлопотами! И имейте в виду: если что – уйду в армию сам. Добровольцем, ясно?

На следующий день друзья собрались в своей беседке – впервые после выпускного в полном составе.

– Зашибись! Вот уж клево, так клево! – радость Космоса по поводу провала Белова была искренней и до неприличия бурной. – Ну ее в пень, эту твою географию! Пойдем на бармен-ские курсы вместе! Прикинь, Сань, – бабочка, белая рубашка, стоишь себе за стойкой и этой хреновиной трясешь! Устроимся с тобой в «Интурист» или «Метрополь», будем на пару иностранок клеить! Лафа!

Космос тут же напустил на себя важный вид и наглядно изобразил, как он будет трясти «этой хреновиной». Фил усмехнулся, Пчела саркастически фыркнул:

– Клоун…

– Что б ты понимал, слесарь! – презрительно скривил губы Космос.

– Нет, Кос, – покачал головой Саша. – Бармен – это не по мне… Слышь, Пчел, ты бы поговорил с отцом – может и меня к нему в автоколонну возьмут?

– Ты серьезно? – изумился Пчела. Он совершенно искренне полагал,

что навязанный ему батей вариант трудоустройства – самый никудышный из всех возможных. И то, что его незавидную судьбу намерен разделить Белов, стало для него настоящим открытием.

– А что? – пожал плечами Саша. – Автомеханик – отличная профессия…

– Ага! – заржал Космос. – Руки в масле, жопа в мыле – мы работаем на ЗИЛе! Ой, не могу – пролетарии, блин!

– Закрой хлебало, халдей! – тут же ощерился Пчела.

– Чего? – набычился Космос. Скучавший на лавочке Фил мгновенно вскочил и встал между ними:

– Брэк, пацаны, брэк…

Пчела разом остыл и смущенно хлопнул Космоса по плечу:

– Извини, Косматый, ничего не попишешь: классовая ненависть…

– Ладно тебе… – улыбнулся тот. – В СССР любой труд в почете…

Пчела повернулся к Белову.

– Хорошо, Сань, я с батей поговорю, – кивнул он. – А сейчас куда – на пруд?

– Айда лучше по пиву! – предложил Космос.

Саша сделал шаг назад и виновато развел руками:

– Пацаны, я – пас! Меня Ленка будет ждать…

– Да брось ты, Сань! – махнул рукой Фил. – Столько не виделись…

– Да ладно, Теофило, пусть идет! – Пчела положил Филу руку на плечо и потащил к выходу из беседки. На пороге он обернулся и с плутовской улыбочкой подмигнул Белову: – Ты давай там, это… Как говорил Ги де Мопассан – ближе к телу, понял?

– Доброй охоты, мой Белый брат! – крикнул Саше Космос, подхватывая расстроенного Фила с другого бока.

Через минуту они, перешучиваясь и похохатывая, скрылись за деревьями. Саша взглянул на часы – до встречи с Леной оставалось двадцать минут.

Наступила осень – и друзей разметало кого куда, как разносит в разные стороны стылый осенний ветер пожелтевшие листья с одной ветки. У всех появились дела – у каждого свои, – и встречаться они стали заметно реже.

В сентябре Космос поступил на трехмесячные курсы подготовки барменов – как он уверял, самые крутые в Москве. К учебе, на удивление всех, он относился вполне ответственно – занятий не пропускал, не лоботрясничал и, вообще, был на своих курсах на самом отличном счету.

Фила в октябре забрали в армию – в спортроту Московского военного округа. Это событие прошло, по сути, незамеченным, поскольку на жизнь Фила почти не повлияло. Он по-прежнему тренировался у тех же тренеров в школе ЦСКА и так же ездил по соревнованиям. Правда, ночевал он теперь не в интернате, а в казарме. Свободы стало поменьше, но с увольнительными, по его словам, особых проблем не

было. В солдатской форме друзья его не видели ни разу, и чисто внешне новый армейский статус Фила выражался только в короткой, бобриком, стрижке.