Михаил Серегин - Приговор воров

– Ходют тут всякие, – донеслось ему вслед ворчание буфетчицы, – стаканы потом пропадают и тарелки с вилками. Бомжи проклятые…

«Н-да, вот уж замаскировался так замаскировался, – подумал он. – И никакого набора для маскировки не понадобилось – обошелся подручными средствами. Я хотел нарядиться так, чтобы ничье внимание не привлекать, только что-то мне это плохо удается – каждый норовит пнуть или послать подальше. Ну, а куда от этого денешься? Сейчас ведь день, и народу везде полно. Другое дело было тогда, ночью, в подъезде пятиэтажного дома города Степного. А сейчас я в приграничном казахстанском городе Петропавловске. Однако какие злые у всех лица. Смотрят, будто видят не старуху-бомжиху, а какого-то монстра. Надо уйти, пока не прилетел самолет, куда-нибудь спрятаться от людских глаз, а то мне уже тошно становится. И как настоящие бомжи живут? Каждый день выдерживать чудовищной силы водопад презрения и унижения. Никаких нервов не хватит».

Ага – вот.

Он увидел облезлую дверь с полустертой надписью на казахском языке. Под надписью висела драная картонка, на которой по-русски было намалеванно: «Туалет не работает. Ремонт».

«Отлично. То, что надо. Если бы еще эта дверь была открыта…»

Он оглянулся – вроде никто на него не смотрит. Ни милиционеров, ни работников аэровокзала в его поле зрения не было. Он быстренько направился к двери.

«Вот здорово! Дверь-то открыта».

Еще раз оглянувшись – нет, никто не смотрит, – он толкнул дверь и вошел в полутемное, пропахшее нечистотами помещение.

Нашарив на ободранной двери выключатель, он включил свет – загорелась лампочка на тонком черном шнуре, низко свисающая с покрытого желтыми пятнами потолка.

Хорошо – на двери с внутренней стороны он разглядел массивный засов.

«Вот и закроемся». Он, хоть и обладал чудовищной, почти нечеловеческой силой, с некоторым трудом задвинул засов в соответствующие пазы – такой тяжелый был засов.

«Вот теперь никто не войдет, пусть думают, что это рабочие дверь заколотили. А я часок здесь посижу, чтобы внимания к себе не привлекать. А как время придет, так гостеприимное обиталище это покину. Внимание окружающих я, может быть, и привлекаю, но, если у меня получится то, что я задумал, вряд ли на то, что я в данный момент представляю, падет подозрение».

В углу туалета он заметил запыленное зеркало, покрытое паутиной серебряных трещин.

Он подошел к зеркалу.

«Да, удачно я загримировался, ничего не скажешь. Взлохматив и спутав волосы, я еще испачкал их в зубной пасте и варенье, посыпав затем получившуюся прическу пылью, которую наскреб из углов комнат моего гостиничного номера».

Получилось что-то вроде всклокоченного кома паутины.

На костюм ему пришлось немного потратиться – он сбегал быстренько в ближайший магазин одежды и купил там самую дешевую юбку и самый дешевый свитер. Вернувшись в гостиницу, он полчаса плясал на купленной одежде, предварительно испачкав ее всем, что нашел в своем номере, что могло пачкаться: бутылка клея, банка томатного соуса, шариковая ручка и так далее.

Ну а разрисовать себе лицо – кровоподтеки и ссадины на откровенно синюшном фоне – это было проще простого.

Ни документов, ни денег он не взял с собой. На тот случай, если его задержат. Вряд ли, конечно, но все может быть. Он даже пистолета не взял.

Захватил только свой длинный нож для метания.

У него одна попытка. Посмотрим, удастся ли…

Голос диспетчера, изуродованный динамиками репродуктора, едва пробивался сквозь обшарпанные стены заброшенного туалета:

– Самолет, летящий рейсом «Москва – Петропавловск», совершит посадку в аэропорту города Петропавловска в одиннадцать тридцать…

«Черт, слышно как плохо».

– А ну, повтори! – крикнул он в стену.

– Повторяю, – снова бесстрастно заговорила диспетчерша, – самолет, летящий рейсом «Москва – Петропавловск», совершит посадку в аэропорту города Петропавловска в одиннадцать тридцать…

«В одиннадцать тридцать… В половине двенадцатого, как и обещались. Да, министры не опаздывают».

Ему пора было выбираться отсюда.

Он снова – не без труда – отвел в сторону тяжеленный засов и открыл дверь. В зале ожидания толпилось столько народа, что на него никто и не подумал внимания обращать. А зря, между прочим, посмотрели бы, как он замечательно сегодня выглядит…

Встав немного поодаль, он внимательнейшим образом рассмотрел почти каждого человека в груде народа, собравшегося поглазеть на министра.