Кирилл Казанцев - Последнее предупреждение

– Угу... – согласился со сказанным здоровяк и опять скрылся в той комнате, из которой только что вышел. Через несколько минут оттуда донесся звон бьющегося стекла.

Неожиданно послышался стук в дверь. Оба бандита замерли на месте. А стук повторился. Из-за двери старческим женским голосом, в котором явно слышались тревожные нотки, спросили:

– Лизонька, что у тебя случилось?!

– Шухер! – чуть слышно, одними только губами прошептал напарнику старший. – Уходим!

Оба, не сговариваясь, направились к окну, выходившему в безлюдный проулок. Через это окно они, собственно, и проникли в эту квартиру полчаса назад...

Через несколько секунд в квартире уже никого не оставалось, кроме тихонько покачивающегося на веревке трупа.

За воротами послышался шум мотора. Натянул цепь и коротко взлаял "кавказец", которого Николаша называл Душманом.

– О! – встрепенулся начальник милиции. – Шубин приехал!

– А кто это? – поинтересовался Скопцов.

– Шубин? – переспросил Аркадий Борисович. – Шубин – это... Шубин! Сами увидите, Василий Арсеньевич!

Под этой не особенно благозвучной фамилией скрывался начальник расположенной на территории района колонии строгого режима, подполковник. Единственный из всех собравшихся здесь он на погончики камуфляжной куртки прикрепил положенные ему по званию звезды. Причем не просто полевые, покрытые зеленой краской, а яркие, шитые, изготовленные на заказ. Званием своим он явно гордился.

Что же касается всего остального, то Шубин был толст при росте больше чем в метр девяносто – почти со Скопцова, – весел, громогласен и жизнелюбив.

– Ха! – заорал он во всю мощь легких, не успев даже выбраться из машины. – Здорово, орлы! Заждались?!

– Здравствуй, Анатолий! – милиционер недовольно поморщился. – Вот, познакомься – журналист из Красногорска, Василий Арсеньевич Скопцов.

Василий явно, как будто вслух сказанное, услышал: "Не болтай лишнего!"

– Какой, на фиг, Арсеньевич?! – возмущенно пробасил Шубин, тиская ладонь Скопцова своей медвежьей лапой. – Просто – Вася! Ну, а я – Толик!

Разница в десять-пятнадцать лет его ни грамма не смущала.

– А ты – ничего! – доверительно понизив голос, сообщил он Скопцову. – Ладонь крепкая! Уважаю! Потом на руках поборемся?! Позжее...

– Опять ты за свое, Анатолий?! – теперь уже Аркадий Борисович не считал нужным скрывать собственное недовольство.

– Аркашка у нас дохляк... – пренебрежительно отмахнулся Шубин. – Вот и завидует нам, здоровым людям! Ты его не слушай! Он тебя плохому научит!

Довольный собственной шуткой Шубин радостно заржал.

– Ладно! – просмеявшись, решил он. – Вы там хоть что-нибудь умирающему с голоду оставили? Или опять придется объедки жрать?

Лицо Аркадия Борисовича аж перекосило:

– Анатолий! Ну что ты такое городишь?! Когда ты ел объедки?!

– Всегда, когда ты раньше меня за столом оказывался! – выкатил глаза Шубин, но тут же снова громко заржал. – Шутю я! Не боись, худосочный!

Весельчак от всей души хлопнул начальника милиции по костлявому плечу – того аж перекосило. Скопцову даже показалось – упадет. Но удержался на ногах. Только зло сплюнул в сторону и ушел в дом.

– Пошли! – Толик полуобнял Василия за плечо. – Выпьем за знакомство, закусим чем бог послал!

Но только выпить не пришлось – водитель начальника милиции сообщил, что банька готова и желающие могут идти париться.

Глупо расписывать все прелести русской бани. Тот, кто никогда в ней не был, все равно не поймет. У того, кто бывал и любит, – свои впечатления, свои хитрости... Но все было как положено – душистые березовые веники, шипящая на каменке вода, в которую "для духу" были добавлены несколько капель настоя эвкалипта. Николаша парил патрона – охлопывал спину и бока персональным веником. Остальные парились кто во что горазд. При этом толстый Шубин норовил посильнее приложиться веником к тощим спине и заднице начальника милиции, а когда тот начинал громко возмущаться, хохотал, как ненормальный.

Когда же вышли в прохладный предбанник, где проворным и везде успевающим Николашей был накрыт стол ничуть не хуже, чем до этого в домике, Скопцов с некоторым удивлением отметил, что чувствует себя так, вроде бы и не пил до этого. Можно сказать, что после парилки он оказался девственно трезв.

Красные, распаренные и разнеженные, расселись по лавкам вокруг стола, налили по первой. Выпили...

– Эх, сейчас бы девчонок сюда! – огладив пышные усы, плотоядно облизнулся Шубин. – Было бы дело!