Виктор Иванников - Чужбина

Николай Николаевич и Василий Васильевич утвердительно кивнули головами.

— Хорошо, на этом и порешили. Тогда следующий вопрос: за какой срок Вы в состоянии оформить сделку?

Снова Лазарь Моисеевич и господин Коган возвели очи к небу, зашлепали губами и после довольно длительного раздумья объявили:

— Не менее недели.

Но Конрад, под отрицательные покачивания головами своих советчиков, твердо ответил:

— Не более трёх суток, а лучше за двое.

Лазарь Моисеевич встрепенулся и начал пространно, хотя и горячо, но как-то невразумительно, убеждать уважаемого господина Клиента, что это никак невозможно. Но, видя его непроницаемое лицо, довольно быстро прекратил и под свои же причитания о том, как он никогда не может ни в чём отказать своим клиентам даже, если ему при этом приходится разорваться на части, сказал:

— Я очень постараюсь, так как желание клиента для меня — закон, и ради этого я готов не спать, забыть о семье и других делах. В течение трёх суток я разорвусь, но исполню это желание.

После этого начался торг, причем хозяин конторы торговался как заправский торгаш. Однако в лице советника Василия Васильевича встретил достойного соперника, который ни сколько не хуже владел техникой торговли, да к тому же лучше него умел пользоваться своими знанием по физиогномистике, чем вызвал сначала удивление, а затем и настоящее уважение. Остальные молча слушали этот спектакль. Вот только иногда господин Коган подпрыгивал на стуле и, видимо, из последних сил удерживал себя, чтобы не помочь своему шефу. Но и этот спектакль двух «прожженных торгашей», в конце концов, закончился. Вытирая огромным клетчатым платком вспотевшую лысину, шею, Лазарь Моисеевич торжественно объявил о согласии с представителем клиента, по его мнению, настоящим знатоком всех расценок на все действия конторы. Конрад, выслушав их и увидев утвердительный кивок Василия Васильевича, обернулся к Фридриху и юристу:

— Мы сейчас должны отъехать, у нас дела, а вы подготовьте контракт и завтра к десяти мне на стол.

С этими словами он встал, кивнул головой и вышел, сопровождаемый советниками. Вскоре они сидели в одной кофейне и обсуждали прошедшие переговоры. Сошлись на оценке, что для начала все было неплохо. Договорились, что завтра к десяти они оба подъедут к нему в Центр и повнимательнее изучат проект подготовленного контракта. С тем и расстались. Посмотрев на часы, решил ехать к Анхен. Снова по дороге заехал за тем, что порекомендовал ему Иосиф Александрович, и вскоре уже сидел в кабинете врача. На этот раз заумных разговоров не было. Аркадий Сигизмундович сразу же по внутреннему телефону спросил о готовности пациентки из палаты номер восемь. Выслушав ответ, приказал сопроводить ее мужа к ней. Затем, повернувшись и устало улыбнувшись, пояснил:

— Ночь была тяжелая, да и день тоже. Извините, не провожаю сам, мне надо идти к пациентке. Через двадцать минут после начала Вашего свидания к Вам, как и положено, войдет Иосиф Александрович. Ему надо посмотреть состояние Вашей жены, результат Вашей встречи.

Тут в кабинет вошла молоденькая девушка, мило улыбнулась и мелодичным голосом пригласила:

— Прошу следовать за мной.

Аркадий Сигизмундович помахал рукой и сказал:

— До свидания, Конрад Вильгельмович. Скорее всего, мы сегодня уже не увидимся, с Вами будет заниматься Анин психолог. Со всеми вопросами к нему.

Снова длинный коридор и та же комната вся в зелени, картинах, залитая светом и теплом. На этот раз Анхен сидела в кресле, как школьница, с прямой спиной и сложенными на коленях ручками. Увидев его, вскочила, сжала кулачки, прижала к груди, но не стала, как вчера, ждать его с тревожно блестящими глазами, а сначала неуверенно, затем все быстрее и быстрее зашагала к нему. Он обнял ее, приподнял, расцеловал, как это делал всегда после возвращения из своих поездок. И ее память сработала. Она, довольно вздохнув, прижалась к нему и замерла. А он, гладя ее «как маленькую девочку», все повторял и повторял:

— Аня, все будет хорошо. Я уверен, все будет хорошо.

И при этом вдыхал запахи, идущие от нее. Родные, знакомые запахи, того шампуня, тех духов, той помады, которыми она любила пользоваться. Постояв так, он чуть отстранился, вложил ей в руки букет и неожиданно даже для самого себя взял, поднял ее на руки, отнес на стоящую под какой-то лианой кушетку. Там уселся, усадил ее на свои колени, принялся осторожно расспрашивать.

Аня бесхитростно стала рассказывать: