Андрей Воронин - Между жизнью и смертью

— А зачем я вам нужен, черт побери?

— Для детальной разработки и осуществления нашей следующей операции.

— Какой еще операции? — Банда не мог прийти в себя от изумления, и до него с трудом доходило все, сказанное Котляровым. — Что это за операция? Что от меня будет нужно? Разве я могу что-то для вас сделать? Да и вообще, почему я должен вам верить?

Он вдруг снова подозрительно огляделся по сторонам, прислушиваясь к ночной тишине.

— Не беспокойся, никто без моего приказа ничего здесь не посмеет сделать. А я такого приказа, поверь, не отдавал… — Котляров вытащил из кармана пачку сигарет и закурил. — А насчет задания и новой операции ты что-нибудь сможешь узнать только после того, как согласишься с моим предложением. Это будет логично, не так ли? Ну а что ты можешь сделать, то, я думаю, многое… Сам посуди — сколько нам пришлось с тобой возиться? Да еще пока и безрезультатно… Ведь если ты откажешься, неизвестно, чем это наше противостояние обернется.

— Как-то неожиданно все это… — Банда задумался, пытаясь лихорадочно просчитать все плюсы и минусы внезапного предложения «федерала».

— Конечно. Думай. Только учти, что времени на раздумья у тебя очень мало. Мой шеф поставил передо мной задачу решить исход операции к вечеру завтрашнего дня. Я ее решу в любом случае. Но мне, чтобы убедить шефа в необходимости столь нестандартного решения, тоже нужно какое-то время, понимаешь?

— Да.

— Так что не обижайся, но додуматься до чего-либо ты должен никак не позже, чем к утру.

— Ясно… А какие вы можете дать гарантии, если я вдруг соглашусь?

— Никаких, — полковник ответил не задумываясь, и его откровенность понравилась Банде. — Никаких. Потому что я не знаю еще толком, с какой ноги встанет утром генерал. Пойдет ли он на это? Одобрит ли мой план? Не знаю. Поэтому не могу дать гарантий. Хотя…

— Ну? — нетерпеливо подтолкнул его Банда.

— Могу обещать, могу дать слово офицера, что если после твоего согласия получу приказ от начальства на ранее запланированное завершение операции, я ему не подчинюсь. Я заберу своих людей, и ты на время будешь свободен. Но тогда этим займутся другие.

Котляров понимал, на что шел. Он был уверен, что их разговор сейчас слушает и записывает старший лейтенант, оставшийся в машине, и этот сосунок, не слишком удачливый в службе, «пересидевший» в старлеях, «сдаст» его, Котлярова, с потрохами, чтобы выслужиться перед Мазуриным.

Трибунала, конечно, не будет, но из органов выпрут моментом. Да еще и без пенсии. «За дискредитацию и халатное отношение…» — так, кажется, пишут в приказе? Но, с другой стороны, иначе поступить полковник Котляров действительно не смог бы.

Затянувшееся молчание нарушил Коля:

— Слышь, мужики, а давайте еще выпьем. До утра времени много.

Они согласились с этим предложением и спустя минуту уже закусывали, дружно хрустя огурцами.

— Как я понимаю, Степан Петрович, выбор у меня невелик? — Банда, казалось, уже пришел к какому-то решению и теперь пытался расставить все точки над i. — Или я с вами, или вам придется меня, скажем так, обезвредить. Я вас правильно понял?

— Да. К сожалению, это так.

— Что ж, тогда и думать нечего, — Банда произнес фразу так спокойно, так буднично, что оба его собеседника ошеломленно уставились на него, не ожидая, что Сашка примет решение так быстро.

— То есть?..

— Я согласен.

— Правильно, Банда, — поддержал Коля. — Где наша не пропадала?! Попробуешь теперь на ФСБ поработать, глядишь и понравится, а?

— Я рад, Александр, что ты согласился. Теперь, — полковник Котляров поднялся, — пойду звонить своему шефу.

— Что, прямо сейчас? — Банда не ожидал таких темпов. — Ведь сейчас три часа утра, а в Москве и того больше. Он же спит, небось, в отличие от нас…

— Проснется, никуда не денется. Ради такого случая и президента можно на ноги поднять… Короче, я быстро вернусь, ребята. Можете не закрываться, я приду, каким бы ни был результат разговора.

Степан Петрович уже дошел до самой калитки, как вдруг остановился и повернулся к ребятам:

— И вот что, Банда. Я дал тебе слово, и как бы не повернулись наши дела, утром ты можешь катиться на все четыре стороны. Ты понял меня?

— Спасибо…

— Я еще приду. Потом спасибо скажешь…

Телефон специальной спутниковой связи затрещал, как обычно, резко и требовательно, но на этот раз особенно противно: как-никак, было всего четыре утра.

— Генерал Мазурин слушает, — вяло проговорил Виталий Викторович, взяв трубку.