Андрей Воронин - Марафон со смертью

Лариса не была такой уж дурой, чтобы не понять, что это означает.

— Да.

— Итак, вы решили сделать еще один шаг. А кто это — «вы»? Сколько человек из вашей редакции знает о бизнесе «Технологии»?

— Я и нынешний администратор.

— Кто именно?

— Андрей Дубов.

— Где документы, которые успел собрать Самойленко?

— Не знаю.

— Кто подсказал Самойленко идею заняться этим делом — импортом «вольво»?

— Не знаю.

— Что ему конкретно известно?

— Я не знаю. Я ничего не знаю. Всем занимался сам Самойленко. Я только просматривала документы таможни…

— Арнольд, а принцесса-то наша несговорчивая! Может, поможем ей что-то вспомнить?..

— Ну, Лариска! Ну, успокойся! — Андрей не знал, как вести себя в подобной ситуации. — Может, водички налить? Ну, перестань плакать!

— Андрей, какие они сволочи!..

Лариса появилась в его кабинете утром, часов в восемь, — осунувшаяся, растрепанная, в застегнутом под самое горло плаще. На щеках были видны следы слез и потекшей туши.

Она молча зашла в его кабинет, не здороваясь, села на стул напротив Андрея, без спросу вытащила из лежавшей на столе пачки «Мальборо» сигарету, щелкнула дубовской же зажигалкой и затянулась неумело, почти сразу же закашлявшись.

Андрей, привыкший за годы работы с «творческими» женщинами к тому, что у них часто случаются депрессии или срывы, сидел и молча смотрел на нее, не задавая вопросов, ожидая, когда она заговорит первой.

Так и случилось — не сделав и пяти затяжек, она бросила сигарету и зарыдала — горько и громко, пряча лицо в ладонях.

— Лариска, что случилось? — осторожно спросил Андрей, обойдя стол и останавливаясь напротив нее.

— Меня… изнасиловали…

— Кто? Когда?

От неожиданности ее слов он даже не сообразил сразу, что более глупых вопросов придумать было просто невозможно.

Вместо ответа она зарыдала еще громче.

— Успокойся, Лариска!

— Андрюша, какие они сволочи!

— Как это случилось?

— Я вчера шла домой… По проспекту Машерова, от метро, как обычно… Рядом остановилась машина. Они спросили меня о чем-то, а потом схватили и затолкали на заднее сиденье.

— Номера машины запомнила?

Лариса даже плакать перестала, удивленно посмотрев на Андрея, — он что, действительно идиот?!

— Да как я могла их запомнить!

— А марка машины какая?

— Андрей, да не разбираюсь я в марках — большая, красная, красивая такая…

— Ясно. И что дальше было?

— Мне завязали глаза и отвезли куда-то на дачу. А там… — она снова расплакалась, не в силах выговорить и не в состоянии вспоминать, что произошло с ней на той проклятой даче. — А там они насиловали меня! Всю ночь! Ты понимаешь? Они били меня! На мне живого места нет!

— Успокойся, Лариса, не кричи, — Дубов даже вспотел от волнения.

Он налил ей стакан воды, и пока она пила маленькими судорожными глотками, сам нервно схватил сигарету и закурил, пытаясь осмыслить ситуацию.

— А утром они снова завязал» мне глаза, отвезли в город и вытолкнули ив машины на том же самом месте.

— А ты их не знаешь?

— Конечно, нет!

— А они чего-нибудь от тебя хотели? Чем-то угрожали? Что-то выпытывали?

— Нет! Трахаться им хотелось видите ли.

— То есть все случилось без какой-то причины?

— Конечно! Какая тут должна быть особенная причина, Андрей?!

— Слушай, надо позвонить в милицию…

— Нет, — она встрепенулась и протестующе протянула руку к телефону, как будто готовясь вырвать трубку из рук Дубова. — Не хочу. Начнутся все эти экспертизы, допросы, снятия показаний…

— Но их же надо найти!

— Я им глаза выцарапаю, если где в городе встречу! Я им все яйца поотрываю…

— Тише, тише, Лариса! Здесь стены тонкие, да и в коридоре могут услышать, — он погладил ее по плечам, пытаясь успокоить. — Раздевайся, я тебе сейчас кофе сварю…

— А что снимать, плащ? Тебе хочется на меня голую посмотреть?

— Ну что ты глупости-то говоришь, как тебе не стыдно, Лариса!

— Извини, — она попыталась улыбнуться, — я не хотела тебя обидеть. Просто… У меня под плащом почти ничего нет — всю одежду в клочья порвали, гады!

— Ну и ладно. Можно и в плаще кофе попить, правда?

И вдруг он вернулся на свое место, сел и обессиленно положил руки на стол:

— Черт, что же с тобой делать-то?

Она горько улыбнулась:

— А что тут сделаешь? Если можешь, отпусти меня на пару дней — отлежусь дома.

— Конечно.

— Тогда я пойду, — она встала, взяла сумочку, собираясь уходить, но Дубов вскочил со своего места и стал быстро натягивать куртку: