Сергей Зверев - Пепел врага

Последней находкой, добившей капитана и его подчиненного, стали термотурбулентные реактивные заряды к ручному гранатомету РПГ-7.

– Такая хрень из бэтээра крематорий запросто сделает, – выдохнул сержант, рассматривая заостренное жало заряда.

– Легко, – подтвердил капитан.

Сержант покачал головой:

– Ну и арсенал собрали! Всего понемногу, но все отменного качества.

– Странно все это, Васильев. Везут секретное оружие вперемешку со всяким барахлом. Как будто это металлолом какой-то. Нас не предупредили. Никаких особых инструкций не давали. Передали груз по этапу и – прости-прощай, – задумчиво рассуждал капитан.

Внимая размышлениям командира, сержант все больше мрачнел:

– Не нравится мне все это.

– Согласен, – эхом откликнулся Верещагин.

– А давайте и остальные машины проверим.

Верещагин, ни секунды не задумываясь, поддержал инициативу:

– Толково мыслишь, сержант! Должны же мы знать, что сопровождаем.

– Факт, – усмехнулся Васильев.

Осмотр остальных машин дал похожие результаты. Среди обычного армейского имущества находились удивительные экземпляры невиданного доселе в войсках оружия.

Вернувшись к «Уралу», возле которого суетился прапорщик и все так же беспомощно сидел на земле лопоухий водила, капитан тихо сказал сержанту:

– Ты, Васильев, не трепись ребятам о том, что везем.

– Понял, товарищ капитан, – кивнул тот.

– Возьми пару зарядов и снаряди гранатометы. Потом на место вернем, – еще тише произнес Верещагин.

– Сделаем.

– И смотри в оба. Я «Урал» поведу, а ты в дозорной машине за главного остаешься. Понятен расклад?

– Да куда уж яснее, – ответил сержант.

– После прохода перевала свяжемся с командным пунктом.

– А может, сейчас?

Верещагин отрицательно покачал головой:

– Выполняй. Я с прапором потолкую…

Беседа с прапорщиком внятных результатов не принесла. Он охотно закурил предложенную капитаном сигарету, вытер пот со лба и с каким-то ожесточением осмотрел подступавшие к дороге горные склоны.

– Задрало меня все в этой Чечне, – зарычал прапор. – Третий год тут парюсь. Сыну на учебу хочу заработать. А так, видал бы я в гробу эту службу.

Стоявший рядом Верещагин положил собеседнику на плечо руку:

– Ладно, прапорщик, не бухти. Работа у нас такая. На гражданке отдохнешь. Выйдешь на пенсию, на рыбалку ходить будешь или на даче цветы выращивать. Красота…

– Доживу ли до пенсии? – совсем уж по-стариковски вздохнул уставший «кусок».

Притушив ногой окурок, десантник попытался приободрить собеседника:

– Не хандри! Груз доставим, а там и отметить это дело можно будет. У меня неприкосновенный запас имеется. Накроем поляну, барашка для шашлыка достанем. У меня знаешь как один сержант шашлыки жарить умеет? Пальчики оближешь! Снаружи с корочкой, а внутри мясо душистое, сочное, во рту тает.

Прапорщик внимательно посмотрел на десантника. Он чему-то усмехнулся в прокуренные усы, сверкнул металлическими фиксами и совсем уж по-свойски сказал:

– Ты, капитан, не грузи! Спрашивай прямо, что надо. Я ведь не студентка, чтобы ко мне подкатывать.

– Ты знаешь, что за груз везешь? – капитан, что называется, взял быка за рога.

– Так, всего понемногу. Сборная солянка. Амуницию для мотострелков. «Калаши» для местной милиции. Несколько приборов ночного видения, комплекты формы. – Прапорщик прервал перечисление, недоуменно уставившись на капитана. – А в чем, собственно, дело?

– Сам груз получал?

– Нет. Подполковник Кривонравов и его люди получение и погрузку от начала до конца проводили.

– А так бывает? – недоверчиво переспросил десантник.

Прапор взорвался:

– Ты что, капитан, только вчера родился?! У нас и не такое бывает. Я приказы начальства не обсуждаю. Ты прямо предъявы какие-то гонишь. Что, из груза что-то пропало?

Верещагин понял, что раскричавшийся прапорщик знает о грузе ровно столько же, сколько и он полчаса назад. Раздухарившегося прапора следовало немедленно успокоить. Он, кажется, действительно устал от военной пахоты. Такое в Чечне случалось. И это на войне было самым опасным. Верещагин это точно знал. В таком состоянии люди перестают чувствовать опасность, перестают бояться, а их инстинкт самосохранения отказывается работать. В таком состоянии человек может наделать массу глупостей.

Слегка встряхнув прапорщика за плечи, Верещагин сказал:

– Все, уважаемый, остынь. Пора трогаться. И так время потеряли.